Филипп Майер - Сын

Несмотря ни на что, народ был в приподнятом настроении и продолжал пить — все, включая недотепу бурового мастера и изрядно помятого помощника. Подтянулись люди из Карризо, хотя что их привлекло — черная яма, адская вонь, новые деньги, втекающие широкой рекой в карман самого богатого человека в округе, — я не понял. В полночь появился Полковник, гнавший по шестьдесят миль в час всю дорогу от Вичита-Фоллс, так что от скорости даже взорвалось колесо.

Он ввалился ко мне в кабинет. Сквозь распахнутое окно комнату заполняла вонь сероводорода, как будто сам дьявол курил у нас на террасе. По-моему, этот запах вполне резонно можно считать ароматом больших денег.

— Сынок. — Полковник стиснул меня в объятиях. Он, как и прочие, был навеселе. — Отныне ты сможешь заплатить за расчистку любых пастбищ.

Ни слова о Марии. В приступе паники я бросился в ее комнату. Она спала, тихо постанывая о чем-то. Я долго смотрел, пока она не начала беспокойно шевелиться.

8 июля 1917 года

Утром она поджидает меня внизу:

— Потрясающая новость, да?

Не знаю; у меня из головы не выходит ее судьба; какое счастье, что нефть нашли на нашей земле, а не на земле Гарсия.

— У тебя сегодня много работы?

— Вряд ли. Есть кое-какие дела в Карризо. Если хочешь, можем съездить вместе.

Она соглашается, и уже ничто не может испортить мне настроения, даже ворота, настежь распахнутые из-за непрерывного потока машин, снующих в направлении новой скважины и обратно, — сегодня с утра нашли полсотни сбежавших телочек.

В Карризо, как выяснилось, заняться нечем. Поддавшись внезапному порыву, мы решили съездить пообедать в Пьедрас-Неграс (зашел разговор о Нуэво-Ларедо, но Марии туда не хочется). Ехать туда не меньше трех часов, домой вернемся поздно, но это нас не смутило. Она уложила волосы в пучок, чтобы не растрепал ветер; я украдкой разглядывал ее теплые губы, черные ресницы, тонкие волоски на затылке.

До города мы добрались около четырех часов, я нервничал по поводу каррансистов, виллистов, сапатистов, но Марию, похоже, это нисколько не беспокоило. Не обращая внимания на призывные крики чистильщиков обуви и продавцов лотерейных билетов, мы отыскали таверну и устроились в патио под навесом. Заказали угря arranchera, рыбу на гриле, tortillas sobaqueras [116] Arranchera — по-деревенски ( исп. ); tortillas sobaqueras — очень большие и тонкие лепешки ( исп. ). , авокадо с помидорами. Она пьет текилу сауэр, я — «Карта Бланка». Столько еды, что мы не справляемся. Размышляем, не заказать ли еще выпить. В машине опять начинаем колебаться.

Вместо того чтобы возвращаться домой, отправляемся дальше, в сторону старой миссии Сан-Бернардо. Развалины, маленькая одноэтажная церквушка, никакого сравнения с соборами Мехико, но в свое время это был форпост испанского влияния в этих краях. Все экспедиции на Север отправлялись отсюда и сюда же возвращались. До сих пор легко представить облегчение, которое испытывали путники, завидев на горизонте купол и арки миссии. И тревогу, когда покидали ее. Эта земля была гораздо опаснее Нью-Мексико.

А ведь Сан-Бернардо ненамного старше, лет на пятьдесят-шестьдесят, чем каса майор Гарсия. Я притих. Мария то ли читает мои мысли, то ли объясняет мое молчание иными причинами, но нежно берет меня под руку и кладет голову мне на плечо.

— Как хорошо выбраться из твоего дома.

Мы медленно, задумчиво бредем; самого главного пока не сказано. Она не выпускает моей руки, но и глаз не поднимает.

— А что твоя жена? Когда она вернется?

— Надеюсь, никогда.

— Ты с ней разведешься?

— Если смогу.

— На фотографиях она красивая.

— Она из хорошей семьи.

— Похоже, да.

— Она вышла за меня, потому что ее семья разорилась. Думала, выходит за юную версию моего отца, но этой версией оказался, к сожалению, мой братец Финеас.

— Может, она выбрала тебя, потому что ты красавчик.

— Вот уж нет.

— Точно-точно. У твоего брата физиономия проныры.

— Жена хотела, чтобы я стал другим человеком. Я рад, что она ушла.

Мы идем не размыкая рук, раскачивая ими взад-вперед, как дети.

Уже около машины она спрашивает:

— Мы ведь очень поздно вернемся домой, да?

Когда что-то серьезное ставится на карту, во мне берет верх та часть натуры, которая и сейчас глупо лепечет:

— Меня ждут обратно.

— О, — коротко бросает она, отвернувшись.

Садится в машину, нога на ногу, оглядывается на миссию и brasada дальше к югу, пока я завожу двигатель.