Филипп Майер - Сын

— Другими словами, чтобы мы распахали пятьсот шестьдесят восемь акров мескиты вокруг каждой скважины?

Интересно, это вообще реальные цифры? И как, интересно, он сумел подсчитать без бумаги и ручки? Но, чтобы не обнаруживать собственного невежества, она заявила:

— Вообще-то желательно, чтобы вы привели в порядок пространство вокруг каждой пробуренной скважины, независимо от того, нашли нефть или нет.

Он расхохотался, сразу напомнив Финеаса.

— Дорогая, знаете, в Южном Техасе полно земель, но никто ни разу не просил нас о подобной мелиорации.

— Я знаю, что вы заплатили три с половиной миллиона плюс проценты за Кинг Ранчо, — ответила она. — И это было десять лет назад. И знаю, какие работы вы провели на их земле, потому что мы друзья с Бобом Клеберном.

Наступила тишина. Долгая тишина. Снаружи шумели машины, деловито сновали мужчины в костюмах. Она могла начать сейчас сбивчиво извиняться, мол, поторопилась, но этот человек явно ждал от нее чего-то, того же, что и предыдущий проситель, и она заставила себя сидеть спокойно, как будто гробовое молчание в середине разговора в порядке вещей. Прошло, кажется, сто лет. Собеседник смотрел в окно. Яркие глаза, тонкие черты лица — мужские, но изысканно-точеные, — он определенно похож на свою мать. Красивый мужчина. И наверняка отдает себе в этом отчет. Похоже, он принял решение.

— Я хотел бы, чтобы мы поладили, но… — он поднял руки.

— А что, если мы просто присоединимся к вашему трубопроводу?

— Забавная идея.

— Сейчас через него идет совсем мало нефти, он может заржаветь.

— Если вы намерены сами бурить скважины, мисс Мак-Каллоу, позвольте заверить, нет более быстрого способа обанкротиться, и в итоге вы будете жить в одной из хижин, где сейчас обитают ниггеры и прочий сброд. Если же вы примете наше предложение, доходы от этой земли будут обеспечивать вашу семью несколько столетий, а вам палец о палец ударить не придется, разве только чеки подписывать.

Она знала, что он лжет, но не могла объяснить в чем и понимала, что каждое следующее слово обнаружит ее некомпетентность, если она до сих пор себя не выдала. Подхватив сумочку, она пожала ему руку и выскочила из ресторана даже прежде, чем принесли заказ. Трехдолларовый стейк — может, следовало оставить денег? Ну нет. Она замедлила шаг, идя по улице города, названного в честь ее семьи, — тень под навесами кафе, припаркованные автомобили, небо, кажущееся еще более ясным на фоне кирпичных фасадов. Четыре миллиона долларов. За трехдолларовый стейк она переживала гораздо больше.

Все-таки она дура, ведет себя как девчонка. Бухгалтер говорил, она должна заплатить пять миллионов долларов налога на недвижимость, — впрочем, это тоже не похоже на правду. Они могут получить отсрочку, но тогда должны начать бурить, и как можно скорее; проблема в том, чтобы найти нужных людей. Финеас сказал, волноваться не о чем, да она и не волновалась.

Асфальт закончился. Джинни шла по мексиканскому кварталу: грязные улочки, приоткрытые двери, люди — по десять человек в комнате, ломти мяса, сохнущие на солнце, и тучи мух над ними. Надо вернуться, поймать человека из «Хамбл», пока он не успел уйти далеко.

Но она продолжала шагать. Глушь и захолустье. Дорогие туфли тонули в пыли, придется их выбросить. Глупо говорить с людьми без поддержки Финеаса. Глупо было заводить разговор о трубопроводе. Не следовало встречаться с ним в одиночку. Но в конце концов, Финеас не вечен, и чем он отличается от отца?

Эд Фриман возился на своем луковом поле, чинил поливальную машину. Он все еще должен денег ее отцу? Она махнула ему рукой — он смотрел в замешательстве, не понимая, требуется ли его помощь. Джинни шла дальше вдоль оросительного канала, пот уже ручьями лился по спине.

Из-за отца она ненавидела математику; он утверждал, что нет разницы, знает она ее или нет. И здесь он тоже был не прав. Это важно. Как этот менеджер сумел посчитать — пять тысяч умножить на пять тысяч? Нет, это уже геометрия. Я не имею ни малейшего понятия об этом, призналась она.

Мимо, подняв тучу пыли, проехала машина, какой-то белый вез на работу четырех мексиканцев. Номер 7916.

Семьдесят девять умножить на шестнадцать. Невозможно. Немыслимо, как он сумел посчитать в уме. Но ведь сумел же.

Из дома Джинни позвонила Финеасу, рассказала, что случилось, не упустив и свои слова о нефтепроводе. Дядя велел успокоиться: Джинни не сказала ничего такого, о чем они уже не думали. Она вздохнула с облегчением, но Финеас продолжал говорить. Пригласил в Остин. Хочет кое с кем познакомить.