Герман Кох - Звезда Одессы

— Здесь жарко. А ты знаешь, что Черное море совсем не черное? Что там опять?

Последние слова явно были обращены не ко мне: теперь Макс, видимо, прикрывал мобильник рукой, но я хорошо слышал его голос.

— Нет! — заорал этот голос.

Я дошел до угла Верхней дороги и дороги к парку Линнея; недалеко от этого места машина городской уборочной службы поливала сточные канавы, поэтому я заткнул пальцем свободное ухо и прошел по дороге к парку Линнея в обратном направлении. Черное море … Я не знал, что сказать.

— Бабы, парень… — снова донесся голос Макса, теперь громко и отчетливо. — Это везде так, во всем мире. Как там… как там твоя жена, by the way ? [43] Кстати (англ.) . Хорошо провели отпуск?

— Да, замечательно. Всегда немного странно возвращаться домой…

Я сделал паузу, но, по-видимому, Макс ожидал, что я закончу свой рассказ, так как на другом конце линии тоже было тихо.

— …после такого отсутствия, — продолжил я. — Как будто в Нидерландах все осталось совершенно по-прежнему, а в то же самое время кажется другим…

— Фред?

— Да?

— У тебя все в порядке?

— У меня?.. У меня все отлично. Я…

— Слава богу. Я не понял, о чем ты, знаешь ли.

— Не понял?

— Я подумал: о чем он? Может, он пьян? Вроде для этого там еще рано. Во всяком случае, мне кажется…

Из дома с глубоким порталом неожиданно появилась целая семья; я резко повернулся и широко зашагал в сторону Верхней дороги.

— Макс?..

— Что, парень?

Я услышал, как у меня за спиной захлопнулась дверь машины. Я сделал глубокий вдох.

— Ты не заходил недавно, чтобы еще раз посмотреть на квартиру снизу? — спросил я.

С другого конца линии доносились разнообразные звуки: похоже, Макс снова прикрыл мобильник рукой, но потом я услышал стоны, за которыми последовало несколько слов, которых я не смог разобрать, произнесенных женским голосом.

— Go inside! — раздался голос Макса. — Go inside… Don’t worry. I come… I come inside… Yes… [44] Иди внутрь! Не беспокойся. Я приду… Я приду внутрь… Да… (англ.)

На углу дороги к парку Линнея и Верхней дороги я остановился, чтобы пропустить синий «лендровер-дискавери», который с черепашьей скоростью ехал со стороны Средней дороги, но «лендровер» остановился сам. За тонированным ветровым стеклом я различил водителя, который жестом предложил мне перейти улицу.

— Макс?.. — сказал я, ступив на проезжую часть.

— Слушай, парень: я вижу, заряд почти на нуле. А у меня еще дела. Я тебе позвоню.

— Макс, минуточку…

Краешком глаза я увидел, как опустилось стекло в двери со стороны водителя: оттуда ухмылялось загорелое лицо Эрика Менкена.

— Все в порядке, Фред?

Я несколько раз энергично кивнул и указал на телефон. Этот невежа не видит, что я разговариваю на ходу?

— Хороший был отпуск? — прокричала загорелая голова через окошко.

— …действительно должен закончить разговор, — услышал я голос Макса у себя в ухе. — Я позвоню тебе, как только вернусь из Одессы.

Я повернулся спиной к Эрику Менкену и его внедорожнику, сделал еще несколько шагов и оказался на противоположной стороне улицы.

— Где… — начал я, но не знал, как продолжить.

«Лендровер» громко просигналил.

— Увидимся! — раздался голос телеведущего.

— Та женщина с первого этажа сказала, куда она идет? — спросил я.

Я предположил, что Макс уже разорвал соединение, но затем опять услышал городской шум. Одесса … Макс был в Одессе.

— Фред, ты меня, может, слышишь, но я тебя — уже нет… Отбой… Я позвоню…

— Макс! Минуточку…

В следующую секунду я стоял на тротуаре Верхней дороги, на углу дороги к парку Линнея, в Ватерграфсмере, и глядел на дисплей своего мобильника, где теперь высвечивалось только название провайдера. Я ничего не мог с этим поделать, но мысленно представлял себе Макса в черном шелковом кимоно на балконе квартиры или гостиничного номера в черноморском городе: вот Макс говорит мне, что больше не слышит меня, и подмигивает женщине, которая ждет его за стеклянной стеной балкона, лежа на белых простынях.

Теперь и женщина обрела лицо: черты той, которую несколькими месяцами раньше привели ко мне на сорок седьмой день рождения… Данка? Ханя?.. Кончиками пальцев я дотронулся до носа, который показался холодным. Галя! Верное имя мягко плюхнулось в мою память. Я увидел перед собой стакан для воды, наполненный водкой, с которым она танцевала по всей комнате на улице Пифагора, увидел глаза Хуго Ландграфа, Петера Брюггинка, Эрика Менкена и моего шурина, следящих за ее танцем.