Герман Кох - Звезда Одессы

— Здорово, — сказала она, убирая со лба мокрые локоны.

Она встала, раскинула руки и запрокинула лицо кверху, к небесам, с которых лил дождь.

— Вот это здорово, — сказала она еще раз.

— Где вы были так долго? — закричала ее мать, когда мы наконец встретились с остальными на крытой террасе, возле киоска с картошкой фри.

От нашей одежды шел пар, на плитках пола вокруг кроссовок Тамар образовалась лужица.

— Мы были на острове посреди пруда, — сказал я. — А потом полил такой дождь, что мы не могли вернуться.

Тамар пристально посмотрела на мать.

— Мы не могли вернуться, — повторила она.

Кристина и Давид не отрывались от картошки фри с майонезом; Вилко сидел за отдельным столиком и дул через соломинку в бутылочку шоколадного молока, пуская коричневые пузыри. Шурин бросил в рот недоеденный крокет.

— Я тоже был на острове, — сказал он, — но вас нигде не видел.

Хорошо помню, как я уставился на его голову со ртом, жевавшим крокет, и как глаз на этой голове сально подмигнул мне. Так или иначе, было уже слишком поздно: где-то под моей дымящейся одеждой поднимался жар, который через считаные секунды должен был залить мое лицо заметным для всех румянцем.

— Пойду возьму пивка, — сказал я и отвернулся.

— Я с тобой, — сказала Тамар и крепко взяла меня за руку.

И теперь, за столом, соскребая белые рыбьи останки с алюминиевой фольги, я снова обращал внимание преимущественно на Тамар. Она молча нацепила кусочек рыбы на вилку и начала задумчиво пережевывать его. Она вовсе не пыталась принять участие в разговоре, и мне пришлось признать, что она права; последние десять минут говорили о новой пьесе не то норвежского, не то финского драматурга, в которой Ивонна получит «ведущую роль», как она сама выразилась.

— Эту пьесу поставят здесь еще до премьеры в Норвегии, — сказала она.

Из-за своей занятости в третьеразрядных ролях Ивонна по вечерам почти не бывала дома и не могла уложить детей в постель или рассказать им сказку перед сном — эта обязанность выпадала на долю шурина. Но можно было бы задаться вопросом: должны ли Вилко и Тамар радоваться этому. Мне не удавалось представить себе, как он, с его невыразительной головой, читает вслух детскую книжку, сидя на краю кровати.

Можно было бы задаться и другим вопросом: достаточно ли велик актерский талант Ивонны, чтобы оправдать ее отсутствие дома? Шурин, как уже сказано раньше, не делал вообще ничего. Он иногда «медитировал» или, бывало, неделями составлял пазл из ста с лишним тысяч кусочков. Я спрашивал себя, хороший ли пример он подает детям, бездельничая или составляя бесконечные пазлы.

— В Норвегии, — сказал Вилко.

Казалось, все одновременно перестали жевать.

— В Норвегии, — сказал он снова, несколько громче, но по-прежнему не поднимая глаз от тарелки.

На лице Ивонны появилось задумчивое выражение, словно она не могла решить, каким из заболеваний сына было обусловлено такое поведение.

— В Норвегии, — сказал Вилко. — В Норвегии. В Норвегии. В Норвегии. В Норвегии. В Норвегии. В Норвегии!

Краешком глаза я увидел, что Кристина бросила на меня взгляд, но сделал вид, будто ничего не заметил. Я пристально оглядел всех, кто сидел за столом. Давид скреб вилкой по фольге; шурин вытирал салфеткой уголки рта, даже тогда, когда они стали совершенно чистыми; одна только Тамар вела себя иначе — положив вилку, она посмотрела мне в глаза и подмигнула из-за стекол очков.

— Можешь выйти из-за стола, если хочешь еще посидеть за компьютером, — сказала Ивонна.

И она положила руку на плечо сына.

Тот полуобернулся на стуле, замахнулся, почти не целясь, и кулаком угодил прямо в нос моей невестке.

Ивонна испустила вопль и прижала обе руки к лицу; еще через несколько секунд широкие красные потоки крови заструились по ее губам и подбородку, достигнув шеи.

Вилко вскочил со стула и сделал ноги. Кристина встала и через стол протянула Ивонне руку. Шурин наконец положил свою салфетку. Я подумал, что он устремится за сыном и в коридоре схватит его за шиворот — тот явно напрашивался на это; но нет, он продолжал сидеть на своем месте и только издал усталый вздох, шедший откуда-то из глубины груди.

— Опять это случилось, — сказал он. — Кто-нибудь хочет добавки?

Гораздо позже — я давно уже сидел с бокалом кальвадоса на софе, перед телевизором — появились тесть с тещей. Я вполуха слушал, как в коридоре обмениваются пространными приветствиями, и тихонько постанывал; последние десять минут я перескакивал с программы на программу и наконец остановился на передаче о фермах для детей, которая шла по местному каналу АТ5.