Ольга Скубицкая - Нф-100 - Небо в зеленой воде

Дни проходили за днями, а наблюдения не приносили ничего нового, Я - Этха била слуг, плела интриги, льстила влиятельным особам и науськивала своего высокородного любовника. Омерзение все больше охватывало Я - Арину, пока не дошло до критической точки, породив испуг.

'Что, если не смогу вернуться обратно, не смогу, как учил Даниэль, раствориться в настолько далеком от Я - Арины воплощении, не смогу принять и смирится с тем, что все эти низменные поступки, совершаемые Я - Этхой, имеют непосредственное отношение ко мне, поскольку она и есть я'. Такой страшной показалась перспектива застрять в этой жизни, что бесполезными стали уговоры о необходимости вспомнить детство египтянки.

Я - Арина осуждала Я - Этху, даже ненавидела ее, но самым неожиданным оказалось то, что, просуществовав сторонним наблюдателем несколько недель, поняла одну важную вещь - злость на Даниэля за казнь и самоубийство испарилась. Я - Арина осознала, что чудовище не виновато в том, что рождено чудовищем, просто другое существование ему не под силу. В результате сама собой закралась крамольная мысль: А так ли сильно отличалась Я - Арина в настоящем от Я - Этхи в прошлом?

Я раздваивалась, раскалывалась и делилась на множество осколков себя прошлой в разные времена, моментами мне казалось, что я больше не вижу таких реальных границ между жизнями, а лишь наблюдаю за многоликим существом, химерой, принимающей необходимые облики в разных обстоятельствах. Девушка на скале безумно влюбленная, Я - Элиза смертельно влюбленная, Я - Этха ядовито-влюбленная в саму себя, а что же Я - Арина? Где же я за всеми этими оболочками? Потерялась, и уже не могу себя отыскать. В один из таких разъедавших душу моментов Я - Арина не смогла более удерживать себя в этой жизни, слишком затерявшись в ней, и душа, вытолкнулась на поверхность из недр памяти и полноводной рекой вернулась в мое родное, слабое тело...

Фьююююють - врывались пряди ветра в приоткрытое окно, вжжжжж - работал за стеной пылесос, чик... чик... чик - листали минуты прикроватные часы.

Тысячелетия стерли с моих рук капли чужой крови, но, распахнув глаза, я тщательно осмотрела собственные ладони, боясь увидеть на них следы деяний буйного прошлого.

Англичанин сидел в кресле в расслабленной позе и с интересом разглядывал меня. Заметив его, я резко натянула одеяло до самого подбородка. Он рассмеялся.

- Ты лежала раскрытая несколько часов, я успел все рассмотреть. Думаешь, теперь имеет смысл прятаться?

- Все время возникаешь непонятно откуда, чтобы сказать мне очередную гадость. Тебе это доставляет особое эстетическое удовольствие? - зашипела я как египетская песчаная гадюка.

- Рад, что близкая смерть и погружение в очередную жизнь не смогли изменить твоего вечного едкого настроя.

Он шумно захлопнул книгу, которую, судя по всему, читал.

- Как же я от тебя устала. - Вздох вырвался из моей груди. Теперь мне легче давалось возвращение из прошлого, я быстро приходила в себя, хотя слабость в теле оставалась прежним побочным эффектом в настоящем.

- Так прыгни из окна, может, в следующей жизни не увидимся, зло прорычал он, теряя благодушное настроение.

- Толкни сам, тебе же не впервой меня убивать. - Я села на кровати сильнее завернувшись в одеяло.

Господин Вильсон поднялся с кресла и направился к выходу, даже его плечи и спина излучали неприязнь, и тут на меня нахлынуло неожиданное раскаянье. Я отчетливо вспомнила, как некоторое время назад корчилась на этой кровати, и если бы не он...

Этот человек будил во мне слишком много разнополюсных эмоций, я, как могла, старалась сдерживать себя, но чаще всего это не удавалась, вот как сейчас, но надо же рано или поздно смириться с происходящим и начать жить исходя из изменившихся обстоятельств, научится сосуществовать. Мы даже разговаривать не могли нормально, но должны были научиться, ведь являлись, в некотором роде, родственниками. Я прекрасно понимала, что наша с ним связь гораздо сильнее банальных кровных уз, и впервые попыталась сделать шаг не от него, а навстречу. Раз уж убежать не получается, придется бегать в одной упряжке.

- Извини... Спасибо, что спас, - слова дались с трудом, никогда не любила признавать свои ошибки. А кто любит?!

Едва мое раскаянье достигло его ушей, он остановился как вкопанный и, не оборачиваясь, уточнил: 'Не обольщайся, я спасал прежде всего себя'.

- Что со мной произошло?

- Хороший вопрос, если бы я знал ответ, то меня бы тут не было. - Мужчина обернулся, его лицо выражало недоумение и тщательно скрываемое беспокойство, которое мне все же удалось распознать.