Сергей Парфёнов - Виа Долороза

– Ясно… А музыканты у тебя есть?

– Есть, – Таликов кивнул, но тут же добавил, смутившись. – Правда клавишник сейчас откололся… Но я уже нового нашел…

– Репетируешь где? Здесь?

– Нет… В ДК Горбунова…

– Не возражаешь, если я приду, послушаю?

Таликов безразлично пожал плечами.

– Приходи… Репетиция завтра… А вообще-то у меня уже договоренность на гастроли по Сибири: Сургут, Нижневартовск, Воркута… Дальше, по точкам… Через два дня улетаю…

Резман взял с тарелочки бутерброд с красной рыбой и неторопливо отправил его себе в рот, но, едва надкусив, вытащил его обратно.

– Тьфу ты! – с нескрываемым отвращением он посмотрел на свернувшийся на хлебе балык. – Инга Владимировна! – крикнул он буфетчице. – Вы нам больше такую рыбу не давайте. Рыба-то у вас – с душком!

– Да что ты, Аркаша! – испуганно откликнулась дама из-за буфетной стойки. – Не может быть, только сегодня утром привезли…

– Значит мухи у вас тут у вас какие-то особо ядовитые… Все продукты перепортили! – не сдавался Резман. – Ладно, мужики, давайте! – он отложил бутерброд на картонную тарелку и, отодвинув стул, поднялся. Повернувшись к Таликову, уточнил:

– У тебя во сколько завтра репетиция?

– В десять…

– Ладно, постараюсь заглянуть… До завтра!

Ларин пристально посмотрел вслед удаляющемуся Аркадию и сказал:

– Это твой шанс, Игорек! Если Резман возьмется, он тебя на большую эстраду вытащит… Это я тебе как пить дать говорю!

Назавтра ровно к половине одиннадцатого Аркадий Резман подъехал ко дворцу культуры на своей красной девятке, где музыканты из ансамбля Таликова, уже заканчивали настраивать аппаратуру. Он вошел в пустой зал и, махнув Игорю рукой в знак приветствия, прошел и уселся поближе к сцене в центре ряда. Таликов раздал музыкантам ноты и показал с какого места играть.

– Раз, два, начали! – скомандовал он. – Стоп, стоп!

Он подошел к парню, стоявшему за синтезатором, и растерянно произнес:

– Ну, я же отметил с какого места играть… Вот здесь… – он ткнул в ноты. – Еще раз!

Но через пару секунд был вынужден снова вернуться к клавишнику.

– Ты чего, нот не знаешь? – спросил он недоуменно.

– Знаю! – ответил стоящий за электропианино рослый парень и беззаботно хохотнул. – Только уже сто лет по нотам не играл! Мы ж даже у Губачевой привыкли всё без нот делать…

Игорь в изумлении уставился на него, а потом ткнул пальцем развернутую на инструменте партитуру.

– А ну-ка, сыграй вот отсюда!

Клавишник нахмурился и, напряженно всматриваясь в ноты, взял несколько фальшивых аккордов. Музыканты ансамбля настороженно притихли. Лицо Таликова начало наливаться тугим багрянцем, рот съехал набок, а глаза недобро сузились. Резман понял, что назревает конфликт, быстро поднялся и стал пробираться к сцене.

– Что ж, ты мне, козёл, говорил, что ты по нотам играть умеешь? – взвился Игорь.

Музыкант снял руки с электропианино и сжал их в кулаки.

– Ну ты… Ты кого это козлом назвал? – в голосе его заплескалась недвусмысленная угроза.

Кулаки у него напоминали два средних по размеру кочана капусты и преимущество в драке, которая вот-вот по всему должна была начаться, было явно на его стороне, – он был как минимум в полтора раза крупнее Таликова. В этот момент Аркадий Резман, протиснувшись вдоль ряда кресел, ловко запрыгнул на сцену. Встав между Игорем и музыкантом, он раздвинул несостоявшихся партнеров, как арбитр боксеров, и сказал:

– Ша, ша! Все мужики! – а затем повернул лицо к музыканту. – А ты, дорогой, давай… Вали отсюда пока цел! Быстренько, быстренько… Пока тут тебя все вместе месить не начали…

Незадачливый клавишник оглянулся и, увидев притихших музыкантов, обступивших его полукругом, (те смотрели недобро, исподлобья), быстро оценил невыгодный для себя расклад. Как-то сразу поостыв, он решил за благо ретироваться. Под неодобрительными взглядами музыкантов, он молча спустился со сцены, но около двери все же обернулся и крикнул Таликову:

– А ты, кретин, сначала научись с людьми работать, а потом нормальных музыкантов приглашай… Пидор!

Таликов рванулся к выходу.

– Ах ты, гнида! Пасть порву!

Но Аркадий успел обхватить его за плечи.

– Стоп, стоп! – зашептал он с жаром, наваливаясь на Игоря грудью. – Если ты ему морду начистишь, дело этим не поправишь…

Игорь резко передернул плечами и легко высвободился из цепких объятий Аркадия. Отшвырнув его с какой-то свирепой, безудержной злостью (Аркадий чуть было не опрокинулся на дощатый пол сцены) прошипел в каком-то ненавидящем, булькающем удушье: