Сергей Парфёнов - Виа Долороза

– Добрый вечер. Это господин Сосновский? – спросил его по-русски незнакомый мужской голос.

– Да… Простите, с кем я разговариваю? – Борис Моисеевич от неожиданности даже на какое-то мгновение опешил.

– Борис Моисеевич, Вас беспокоят из департамента иммиграции. Меня зовут Моше Лавин, я звоню по поводу вашего обращения о получении гражданства. У нас возникли к вам некоторые вопросы. Вам необходимо прибыть к нам завтра к 10-00.

Произнесено это было ровным и спокойным тоном, но столь безапелляционно и категорично, что сразу становилось ясно, что возражать или спорить бессмысленно.

– Мне необходимо прибыть одному? – несколько озадаченно спросил Борис Моисеевич.

– Да, лучше одному! – ответил голос и сразу же после этого в телефонной трубке послышались короткие гудки отбоя. Борис Моисеевич озадаченно положил трубку на место и задумался.

Утром следующего дня ровно в десять, как и было назначено, он зашел в департаменте иммиграции в кабинет Моше Лавина, где чиновник с узким, симпатичным лицом, не поднимаясь, молча показал ему ладонью на стул.

"Не слишком-то вежливо!" – ответил про себя Борис Моисеевич, но стоило ему занять предложенное место, как чиновник сразу же приступил к делу.

– Борис Моисеевич! – сказал он с явным нажимом в голосе. – Вы несколько спутали наши планы своим прошением о втором гражданстве…

Борис Сосновский, откашлявшись, как будто у него запершило в горле, сказать по правде, был несколько обескуражен таким началом разговора. Он приготовился отвечать на вопросы связанные с его нынешней работой, семьей или в крайнем случае со здоровьем, но никак не предполагал, что разговор начнется с упреков.

– Простите, "ваши" – это чьи? – осторожно поинтересовался он.

– Борис Моисеевич, а где вы сейчас находитесь? – вопросом на вопрос ответил ему чиновник и посмотрел на него долгим и сочувственным взглядом. Взгляд этот был настолько унизительным, что Борис Моисеевич неуютно поежился. Таким взглядом обычно смотрит преподаватель на нерадивого студента, который пришел на экзамен, не выучив предмета, и теперь судорожно пытается вспомнить что-то из услышанного на лекции. Чиновник добавил:

– Дело в том, что когда с вами разговаривал мой коллега в Москве, мы думали, что донесли до вас мысль о том, что вам гораздо выгоднее остаться в Советском Союзе… Или же вы твердо решили отказаться от нашего предложения? А если нет, тогда, объясните мне, зачем вам израильское гражданство?

– Но… Подождите! – запротестовал тут Борис Моисеевич. – Насколько я понимаю, ведь я не сделал ничего незаконного и предосудительного! К тому же переезжать немедленно я не собираюсь…

На висках у него частыми мелкими бисеринками выступили капельки пота. Суетливым движением Борис Моисеевич достал из кармана полотняных брюк платок и вытер вспотевшее лицо.

– Борис Моисеевич, – произнес Лавин голосом, в котором послышались менторские нотки. – Если вы согласитесь на предложение моего коллеги в Москве то необходимо, чтобы у вас была абсолютно чистая биография. А если нет, то возвращаться вам бессмысленно… Я понятно объясняю?

– Да, – после длинной повисшей паузы ответил Сосновский. – Я понял….

– Вот и замечательно! Тогда я может вам все-таки расскажу, что вам надо сделать, раз уж речь идет о вашем благосостоянии, а не моем…

И Лавин опять замер в вежливом ожидании, в котором было что-то от издевки. Борис Моисеевич несколько секунд в замешательстве комкал в руке влажный платок, потом провел рукой по сбившимся набок липкими волосам и произнес глуховато:

– Хорошо… Рассказывайте…

Чиновник удовлетворенно кивнул – его, наконец-то, поняли:

– Мы хотели бы вам предложить заниматься автобизнесом. Как вы понимаете, это вполне достойное и легальное занятие сейчас в России…

Говорил он все так же спокойно, словно сообщал с нечто совсем обыденное. Таким же тоном, он вполне мог бы заказывать себе ужин где-нибудь в ресторане или разговаривать о погоде со своим старым приятелем.

– Первое, что вам нужно, это зарегистрировать несколько фирм на своё имя: две российские и одну офшорную. Знаете, что такое офшорная фирма?

Борис Моисеевич едва заметно кивнул. Моше Лавин заметил его движение и произнес:

– Очень хорошо… Значит, сначала вы регистрируете фирмы…

Он взял с пластмассового поддона, стоящего на столе, чистый листок, положил его перед собой так, чтобы было хорошо видно Сосновскому и нарисовал на нем черным фломастером три больших, жирных кружка.