Сергей Парфёнов - Виа Долороза

Но прежде чем Игорь успел что-либо ответить, в разговор вмешался неугомонный Гена Бурков, – ему, по всей видимости, было трудно усидеть спокойно в столь очаровательной компании:

– О! Игорь! Ты видишь? – радостно тряхнул он своей косматой шевелюрой. – Мы, оказывается, уже и в Америке популярны! Простите, не успел представиться… Гена… Геннадий Бурков… Бас-гитарист… На гармошке не играю и прошу не путать с крокодилом…

Сказать по правде, Геннадий меньше всего походил на флегматичного теску-крокодила из старого детского мультфильма (скорее уж больше на Чебурашку), но Наташа тактично промолчала и, даже более того, сделала вид, что не замечает его плотоядного, совсем нескромного взгляда. А Игорь между тем продолжал ошалело молчать, глядя на столь неожиданно появившееся перед ним видение. Наконец, справившись с собой, он неуверенно произнес:

– Простите… Я не мог вас видеть раньше в Москве?

И хотя Наташа не торопилась с ответом, но Игорю показалось, что глаза ее удивлено и радостно блеснули.

– Ну вот… Это и есть мой Нью-Йорк, – произнесла Наташа, выходя из такси и обводя взглядом обступившие их приземистые здания из красного и грязно-бежевого кирпича. – Это ещё один русскоязычный район Нью-Йорка… Вашингтонские холмы… Да, Игорь… Не удивляйтесь! Всем известно про русскую колонию на Брайтон-бич, а то, что здесь, на Манхэттене тоже есть русский квартал не знает почти никто… А я в свое время прожила здесь почти год… Вон, кстати, дом, где я здесь жила…

Она показала на кирпичный дом с уродливой арматурой пожарной лестницы на фасаде.

– Пойдемте, покажу, – она уже собралась двинуться в ту сторону, как откуда-то сбоку на тротуар выскочила серая белка и, совершенно не боясь их, уселась всего в трех шагах от кончиков Наташиных туфель. Свернув пушистым кренделем хвост, зверек нахально уставился на Наташу.

– Белочка! – улыбнулась Наташа. – Все, как и раньше… Я ведь тут не была почти пять лет… Жаль, не догадалась захватить с собой орешки, а то можно было бы покормить их прямо с рук – они тут ручные и жуткие попрошайки, – Наташа присела и показала белке пустые ладони. – Нет у меня ничего, милая… Беги, давай…

Белка, поняв, что ее не собираются кормить, возмущенно заверещала и укоризненно уколов напоследок Игоря и Наташу своими черными глазами-бусинками, убежала. Посмеявшись над нахальным зверьком, Наташа и Игорь двинулись вдоль по тротуару, круто уходящему вверх по склону холма.

– А там наверху, видите? – показала Наташа наверх склона, обильно покрытого растительностью. – Там Форт Трайтон Парк… Я там бегала по утрам… Кстати, а вот такая была моя первая работа, – она кивнула на степенно прошествовавших мимо них старушку в седых буклях, сопровождаемую миниатюрной негритянкой. – Сначала пришлось поработать в службе социальной помощи… Помогала старушкам и инвалидам, потом устроилась работать в небольшую рекламную компанию секретарем, на ресепшн, затем уже перебралась в Вашингтон на радио "Голос Америки"…

Они неторопливо шли вдоль тротуара усаженного деревьями, когда слева раздалась знакомая русская речь. Игорь недоуменно оглянулся и увидел сидящую на скамейке стайку ребят – лет по шестнадцать-семнадцать. Перемежая русский литературный и наиболее известные народные выражения, они громко обсуждали новое бродвейское шоу, что-то часто прихлебывая из бутылок, завернутых в бумажные пакеты.

– А вот и наши соотечественники, – кивнула Наташа. – Кстати, забыла вам сказать… Бродвей ведь улица театров. На самом Бродвее – около сорока театров, а рядом, наверное, ещё более сотни… Так, что если будет время, обязательно сходите на какой-нибудь из бродвейских мюзиклов… На "Les miserables" или "Cats", например. Это самые популярные.

– Наташа, а почему они пьют из пакетов? – Игорь недоуменно оглядел сидящих на скамейке ребят.

– У них там, наверняка, завернуты бутылки с пивом, – ответила Наташа. – По закону пиво на улице пить нельзя, но потребовать развернуть их пакет тоже никто не имеет права. Основное правило в Америке – это правило "прайвеси": никто не имеет право вторгаться в частную жизнь и нарушать права личности… Даже полицейский…

Игорь обескуражено качнул головой, стараясь уяснить сложный смысл здешних взаимоотношений.

– Интересно… А что здесь ещё нельзя?

– Нельзя, к примеру, называть негров неграми, даже несмотря на то, что они так сами себя называют, но белые все равно должны их называть афроамериканцами… Нельзя также оскорблять сексменьшинства. Любые – ни геев, ни лесбиянок Не стоит также спорить с полицейскими – как правило, получается себе дороже. А все остальное можно… Если это, конечно, никоим образом не ущемляет других, – тактично напомнила Наташа о своем недавнем предостережении.