Сергей Парфёнов - Виа Долороза

– Подождите… А куда вы меня везете? – спросил он недоуменно.

Кожухов поспешно ответил:

– У нас сейчас один путь, Владимир Николаевич… В американское посольство…

Согнувшись около двери, он всем своим нетерпеливым видом показывал, что о другом уже думать нечего, но Бельцин вдруг распрямился и сказал упрямо:

– Мы никуда не едем!

– Владимир Николаевич… – в отчаянии взмолился Кожухов. – На улице вовсю уже идет бой… Секунды дороги…

– Повторяю! Мы никуда не едем! – с суровой непреклонностью отчеканил Бельцин. Сон с него окончательно слетел и он грозно смотрел на Кожухова. – Узнайте, что сейчас происходит на улице и мне доложите!

Он развернулся и направился обратно к лифту. Кожухов, весь пунцовый от злости, шваркнул дверцей автомобиля так, что водитель удивленно высунулся из машины:

– Что делать, Александр Васильевич?

– Оставайтесь здесь… – бросил ему на ходу Кожухов и заспешил по лестнице на первый этаж. Поднявшись в холл первого этажа, он увидел, как от стеклянных дверей ему навстречу спешит Чугай. Вид у него был довольный, улыбающийся, как будто не было только что стрельбы на улице. Кожухов в недоумении остановился.

– Борисыч, ты чего такой счастливый? – спросил он.

– Всё, Васильевич! – Чугай на ходу победно помотал над головой собранной в кулак пятерней. – Все! Считай, путч закончился… Я прессконференцию собираю!

Он попытался обогнуть товарища, но Кожухов преградил ему дорогу и цепко ухватил за рукав:

– Да подожди ты! Как закончился?

Чугай нетерпеливо замер.

– Ты что, ещё не знаешь? Только что была предпринята попытка штурмовать Белый дом со стороны Садового кольца! Ребята-демонстранты задержали машины пехоты – перегородили им дорогу троллейбусами в тоннеле под Арбатским мостом… Несколько БМП сожгли, остальные убрались восвояси… Правда… – Чугай состроил скорбное лицо. – Трое ребят погибло… Собой можно сказать, нас, Василич, заслонили! Так вот!

Кожухов озадачено сдвинул брови.

– Подожди-ка… Арбатский мост? Это ж, вроде, далеко отсюда…

– Неважно! – Чугай досадливо махнул рукой и быстро убрал траур с лица. – Главное, что этих КЧСов больше никто поддерживать не будет! Жизни этих парней на их совести – это факт, а значит поддерживать их теперь – быть пособниками убийц… Понял? Так, что осталось эту информацию толкнуть в средства массовой информации и завтра мы этих "Чуков" и "Геков" будем арестовывать! Вот так вот! Кстати… Вот и тот, кто нам нужен! Сергей! – Чугай заметил корреспондента радиостанции "Свобода", спешащего к лифтам, и помахал ему рукой. – Сергей! Идите сюда!

Когда чернявый репортер подошел, Чугай обернулся к Кожухову и сказал торопливо:

– Извини, Василич… Видишь, какая кутерьма закрутилась… Я пошел готовить пресс-конференцию, а ты доложи пока Владимиру Николаевичу…

Вязов сидел у себя в кабинете на Знаменке. В большом кабинете царил полумрак. Настольная лампа отбрасывала яркий круг света на широкий стол. Перед Вязовым в высоком серебряном подстаканнике стыл горячий чай с лимоном, но не весел был старый маршал, совсем не весел – мрачные мысли роились у него в голове. Все пошло не так как запланировали… Все шло неправильно, наперекосяк. С Крюковым они расстались плохо, натянуто… Напоследок Председатель КГБ попенял ему:

– Знаешь, Дмитрий Василич, принцип: достал пистолет – стреляй, а коли будешь им вертеть без дела, так тебя же в землю и закопают? Так вот я тебе так скажу – мы свой пистолет, считай, давно уже достали…

Вязов пробурчал угрюмо:

– Ладно, Виктор… Не дави… Мое решение окончательное…

Крюков смерил его презрительным взглядом – ну-ну, мол, и, не подав на прощанье руки, уехал. Правда, было ещё кое-что, что не сказал Крюкову старый маршал. А не сказал он о том, что войска стянутые к столице, вместо того, чтобы выдвигаться к местам своего намеченного расположения, упорно топтались на месте, а те, что уже вошли в столицу терялись, и связи с ними не было…. Подразделения полков и дивизий смешались, управление было частично потеряно и где кто находится подчас понять было невозможно… Происходило что-то невероятное – словно, кто-то невидимый, но всесильный упорно сопротивлялся тому, чтобы привести ситуацию в соответствие со здравым смыслом. Вязов, вначале устраивающий разносы своим подчиненным, сурово требовавший от них навести порядок, так ничего не добившись, в конце концов, понял… Просто никто не хотел воевать… Никто! Ни солдат, ни офицер, ни генерал… Никто не понимал, зачем их сюда пригнали, никто не видел здесь врага, но каждый знал, что раз оружие расчехлено, значит оно должно стрелять… Поэтому каждый старался увильнуть, улизнуть или сделать так, чтобы не брать на себя ответственность…