Тьерри Коэн - Если однажды жизнь отнимет тебя у меня...

По щекам Габриэля-Александра катились слезы. Как ему хотелось утешить Клару, которая так мучилась, так страдала в одиночестве перед тем, как случилась авария. Страдала из-за его легкомыслия, неспособности вникнуть в происходящее.

А она продолжала говорить:

— Теперь все это не имеет смысла. Твои родители оказались правы: мне не судьба быть с тобой. Я твоя жена? Я мать твоего ребенка? Бред! Жизнь настигла меня, и я уже никто.

Клара замолчала, словно ждала, пока последние ее слова займут все пространство, опустошив ее сердце. Она больше не плакала. На лице ее не осталось живого волнения, каким оно дышало во время исповеди, — только смертный холод, свидетельство твердости ее решения. Увидев ее лицо, Габриэль чуть с ума не сошел от отчаяния.

— Скоро увидимся, любовь моя, — сказала Клара и поцеловала Габриэля.

Она приняла решение, сделала худший из всех выборов. Габриэль теперь знал это совершенно точно.

Клара встала и провела рукой по волосам Габриэля.

Александр-Габриэль отступил назад, теперь его нельзя было увидеть, и он чуть ли не побежал.

Ему нужен был укромный угол, чтобы спокойно посидеть, утихомирить расходившееся сердце, обдумать услышанное. Будь у него возможность выразить обуревавшие его чувства, он бы вопил в голос от отчаяния и гнева, жалуясь на несправедливую судьбу, на обрушившийся на них безысходный кошмар.

Габриэль сам не знал, сколько просидел в больничном парке. Он опустился на скамью сразу же, как только вышел из больницы, чувствуя, что не в силах двинуться дальше. Парк полыхал яркими цветами, словно бы насмехаясь над человеком, считающим себя царем природы, однако трагедии в стенах больницы свидетельствовали скорее совсем о другом. Сознание Габриэля словно бы отключилось, не желая участвовать в буре чувств, потрясших его душу до самой глубины. О чем, собственно, он мог думать? Искать смысла в том, что случилось? Мечтать о ребенке, который мог бы у него родиться? О жизни, предложившей ему лучшее, что могло с ним случиться, а он этого испугался и отверг из боязни нарушить свои планы? О Кларе, выбравшей смерть, несмотря на то, что ждала ребенка? Как это могло случиться? Слова, произнесенные Кларой, вспыхивали у него в мозгу, кружились в бешеном танце, мешая ему думать и рассуждать.

Теперь и он точно так же, как Клара, опустошенная после исповеди, чувствовал, что готов покориться судьбе, зажавшей его в тиски, чтобы раздавить и перемолоть.

В конце концов он все-таки встал со скамьи и направился к стоянке машин. Сделал несколько шагов и остановился. В его сторону двигались две знакомые фигуры, они шли медленно, поддерживая друг друга.

Появление родителей удивило Габриэля, их вид вызвал нестерпимую жалость.

Землистое лицо матери пересекали глубокие морщины, которых раньше Габриэль никогда не замечал. Она больше не заботилась о том, как выглядит, утратила лоск, высокомерие, холеность. Отец старался держаться, оставаясь для жены опорой, но и он поддался отчаянию, о котором говорили мятая рубашка, непричесанные волосы, взгляд, устремленный под ноги.

Габриэль остановился, не в силах сделать ни шагу. Наверное, ему надо было бы убежать. Как Кевин, его родители наверняка видели фотографию Александра. И только он подумал о такой возможности, как взгляд матери скользнул по нему. Сначала невидящий, равнодушный, в следующую секунду с затеплившимся интересом, который вмиг превратился в ненависть.

— Это он, — прошептала она.

Габриэль застыл на месте, не понимая, как ему себя вести.

Теперь на него пристальным, суровым взглядом смотрел отец.

— Это он, — сказала чуть громче мать, обвиняюще ткнув в него пальцем. — Убийца нашего сына! — И она устремилась к нему. Подбежала и, охваченная ненавистью, бессильно ударила кулачком в грудь. — Убийца! Вы убийца! Вы убили моего сына! Единственного моего сына!

Габриэль стоял неподвижно, получая удары кулачками, с испугом отмечая, как жестоко горе обошлось с его матерью: она постарела, впала в отчаяние, исходила ненавистью, хотела причинить ему боль, злилась на свое бессилие.

Отец подошел к ней, взял за талию, почти что поднял, стараясь увести.

Неожиданное воспоминание вспыхнуло в мозгу Габриэля: ему пять лет, он переоделся, нацепил маску, и все, кто встречается ему на пути, делают вид, что не узнают его, пугаются, когда он издает громкий крик. Ему припомнилось удивившее его ощущение. Он сделался злым незнакомцем, в нем открылись возможности причинять зло. И сейчас он почувствовал себя тем самым злым ребенком. Но сейчас его обличье в самом деле внушало ужас, а он ничего, совершенно ничего не мог поделать.