Тьерри Коэн - Если однажды жизнь отнимет тебя у меня...

Она положила руку ему на живот и стала его поглаживать.

— Хватит! — грубо сказал Габриэль и, взяв за запястье, снял ее руку.

— Извини, — удивленно проговорила Алисия.

— Оставь меня.

— Но я хотела только…

— Оставь меня, — раздельно и твердо произнес Габриэль.

— Но, Александр…

— Объясни себе, пожалуйста, что вместе с памятью я потерял и чувство к тебе.

Габриэль сообразил, что он впервые проявил себя в жизни своего убийцы. А кто, собственно, ему позволил нарушать течение чужой жизни?

Глаза Алисии наполнились слезами, и он почувствовал себя виноватым.

— Но ведь память к тебе вернется, правда? И все опять будет как прежде?

Губы молодой женщины дрожали, как у маленькой девочки, готовой расплакаться. Габриэль не мог остаться равнодушным к ее горю. В конце концов она тоже была жертвой этого негодяя, в чьем теле он ненадолго нашел себе пристанище.

— Вполне возможно. Но сейчас пойми, ты для меня совсем чужая, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче.

— Да, конечно, я понимаю.

Она наклонилась, хотела поцеловать в губы, но он отвернулся, и поцелуй достался щеке.

Габриэль взял мобильный Александра и решил его изучить. Едва он включил телефон, сигнал сообщил ему о сообщениях, поступивших на голосовую связь. Первое послала Александру жена, оно пришло за несколько минут до аварии.

«Ты в очередной раз решил сбежать, — говорила она голосом, в котором слышались слезы. — К ней, конечно. Но если у тебя не сохранилось ни капли уважения ко мне, подумай о дочери. Что она должна думать об отце, который среди ночи срывается и едет к любовнице?»

Остальные были от Алисии, она все больше и больше волновалась, почему его нет.

Вошла медсестра, молча осмотрела его ссадины и начала делать перевязку.

— Я вам очень не нравлюсь, не так ли?

— Не мое дело любить или не любить пациентов, я работаю.

— Но я не такой пациент, как остальные, и вы даете мне это почувствовать.

Медсестра распрямилась, потом сделала вид, что ничего не слышала.

— Как себя чувствует Кла… молодая женщина?

Медсестру удивил не вопрос, а искреннее беспокойство, прозвучавшее в его голосе.

— Спит.

— Спит, — повторил Габриэль. — Но это же не ответ!

— А я не обязана отвечать на ваши вопросы, — возразила медсестра.

— Да, действительно. А про себя еще прибавили, что со всякими подлецами нужно быть пожестче. Что я должен получить по полной за то, что сотворил, и вы считаете своим долгом принять участие в моем наказании.

— Ничего такого я не говорила, — вяло возразила медсестра.

— Тогда ответьте на мой вопрос. На мой век хватит наказания, всю жизнь буду расплачиваться.

Медсестра кончила возиться с бинтами и повернулась, чтобы уйти. На пороге задержалась и обернулась.

— Да, правда, у меня к вам недоброе чувство, — сказала она. — У нас у всех сердце надрывается смотреть, как мучается бедняжка.

— У меня тоже надрывается, поверьте.

Медсестра, похоже, не сочла его слова пустой фразой.

— Плохо она себя чувствует. Мы ей даем успокоительное, чтобы она спала. Она поспит, а как глаза откроет, так в той же беде.

Габриэль открыл дверь Клариного бокса. Она спала.

Он увидел овал ее лица, белевшего в полутьме. Подошел, едва дыша от волнения. Клара спала крепко, но беспокойно, дышала тяжело и часто.

Он наклонился над ней.

«Любовь моя, женщина моей жизни», — подумал он. И от одной этой мысли к горлу у него подкатил комок. Он коснулся пальцем ее щеки, Клара вздрогнула. На секунду он замер, потом снова погладил щеку и лоб. Дыхание Клары стало ровнее. Неужели она почувствовала, что он рядом?

Он опять наклонился, приблизил к ней лицо, вдохнул ее запах. Ему хотелось поцеловать ее. Но, наклоняясь, он увидел свое отражение в зеркале, висящем на стене. На него смотрел незнакомец, убийца. Он не смел целовать его любимую. Габриэль сдержался.

Он приблизил губы к уху Клары.

— Любовь моя, — прошептал он.

Она снова вздрогнула.

— Я здесь, любовь моя. Я рядом с тобой.

Легкая улыбка пробежала по ее губам. Или ему только показалось?

— Я хочу, чтобы ты жила, Клара. Хочу, чтобы ты отказалась от своего ужасного намерения!

Морщинка перерезала лоб любимой. Ей не понравились его слова?

— Я хочу, чтобы ты жила, — повторил он.

Она его слышала, в этом не было сомнений. Он говорил с недремлющей частью ее сознания. С ее душой.

В коридоре послышался шум. Габриэль выпрямился и осторожно вышел из бокса. Голова закружилась, ему пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. Он едва дышал, грудь сдавило от волнения. Он не мог справиться с бушевавшей в нем бурей чувств, с их бешеным напором.