Владимир Курносенко - К вечеру дождь

А мяч, я узнал, весит четыреста пятьдесят граммов.

Когда я начал эти заметки, мне хотелось придумать в заключение победу — вот, мол, бывает, бывает и победа. Но сегодня вышла ничья. Не победа, а ничья. Не победа, но и не поражение. Не унижение, не обида и не позор. Это первая ничья на нашем поле — 0:0. Пусть ею и закончится нынешний аутсайдейрский наш сезон. Все команды, говорил как-то в раздевалке Семеныч, переживают такие моменты. Возьми, говорил он, любые две-три последних в турнирной таблице из любой подгруппы, у всех разброд и паника в рядах. И все зависит от того, кто как из этого разброда выйдет.

…Сегодня, я знаю, я пойду домой и на углу улиц Мичурина и Фрунзе мне встретится, как было уже не раз, Юра Нутиков. В последние пятнадцать минут его почти всегда заменяют, и потому он успевает принять душ и уйти раньше, чем остальные. Он будет идти, и лицо его будет таким, каким я представляю себе лицо русского юноши, выехавшего за рязанские ворота за Евпатием Коловратом. Юра смотрит ему в спину, оглядывается на мать, сглатывает набежавшую слюну, и в глазах его печаль. И еще что-то, чего я не могу назвать, не могу отыскать имени — то, что только и бывает в восемнадцать лет, когда ты еще не научился сдаваться.

Есть футбольный анекдот: приезжает судья, а в гостиницу к нему — тренер. Не договоримся ли, мол? Ну почему не договоримся. Хоп. Тренер уходит. Немного погодя — другой, из команды противников. Не договоримся? Ну отчего ж? — судья снова. И все. Оревуар. Играют. Одна команда выигрывает, понятно. Тренер проигравших к судье — как же, мол, мы же договорились! А тот, судья, в номере чемодан уже укладывает. «Как проиграли?» — недоумевает. «Проиграли!» — говорит тренер. «Ты погоди, а твои в каких майках были?» — «В красных!» — «Е-мое, а я думал в желтых!»

Староват анекдот, да вот народился…

А если в самом деле игру «закупают», то как? Как это делается? Ужасно интересно.

А делается так.

Получив от судьи телеграмму, председатель райспорткомитета, — в предлагаемом случае Лев Глебыч его зовут, — первым делом отправляется в аэропорт. Можно предположить, что поедет и другой кто, не он, но в аэропорт, в с т р е т и т ь, это уж как угодно, наипервое дело! Деньги на операцию берутся из командных, те, что на инвентарь, сборы и прочее. Судья, каков бы он ни был, от почетной встречи ему все равно приятно: в глубине души и горд и рад. И чем он честней, знает Лев Глебыч, тем он даже больше горд. Он благодарно усаживается в приоткрытую Львом Глебычем дверцу такси. Два солидных человека, чинно беседующие про жизнь, про политические новости, — а после, уже, скажем в гостиничном ресторане, Лев Глебыч просит у судьи его паспорт. Между делом как бы. И как бы там впоследствии ни произошло, а билет домой у судьи куплен, а, стало быть, и деньги командировочные за него сбереглись. В дальнейшем же два варианта: судья берет — и такие все известны в заинтересованных кругах, и судья не берет. Их тоже всех прекрасно знают.

Игра во второй лиге стоит, так уж установилось, двести рублей. Сто — судье в поле. По пятьдесят — флаговым. Однако напоминаем, в любом из вариантов полдела наш-то Лев Глебыч уже сработал сегодня.

А дальше? Способ?

Пожалуйста. Тоже не так сложно. Если тренер с Львом Глебычем заодно, судья дает ему знак: помоги мне! Тренер подзывает игрока. «Вася, — говорит он, — подергаешь у них семерку, лады?» А седьмой, — как разведка доложила, — парень у тех горячий, долго себя дергать он не даст. Чего и требовалось! Судья вытаскивает желтую карточку, а не то красную показывает. Вот и вдесятером уже команда. Ну и т. д. Подкаты в ноги судить можно, а можно в мяч. Штрафные, офсайты, пендали, угловые. Мало ли как. Можно, можно. Игра засуживается.

…На перерыв уходили 0:1.

Сычугин в раздевалке ходил туда-назад, отговаривал речь вроде по обязанности. Надоело уж ему, тренеру, по самые ноздри в такой футбол…

— Погоди-ка, — сказал Маштаков, отдыхавший посреди раздевалки на низкой скамеечке. — Судью, по-моему, закупили.

Ребята, кто поближе сидел, глянули только сбоку на него и промолчали. Проиграть — проиграть, куда ни шло, тем более на выезде, ну а вот эдак-то, с закупанием, совсем уж как-то хреново. Пакостно. Потому и перемолчали, не переглядывались даже.

Сычугин ходил, выцеживал что мог из себя, а слыхал он ту маштаковскую фразу или нет, покрыто мраком неизвестности. Если и слыхал или сам догадывался, что ему прикажете делать? Что, дескать, ребятки, игру закупили, а я, мол, попрошу не нервничать! Или что?