Вячеслав Миронов - День курсанта

Мы смотрели на них со смешанным чувством. С одной стороны, мы гордились собой, что мы стойкие, не ломаемся, а с другой…

Мы остаемся здесь, а они через несколько дней будут дома… Чистая сухая постель, нормальная еда, родные близкие лица. Девушки… Много еды и девушек. Или наоборот! Нет! Еда впереди! Иначе не будет сил для общения с лицами противоположного пола!

Так было несколько дней, потом на тех, кто уходил, смотрели с презрением — слабаки!

Несмотря на все такие экстремальные, с точки зрения нормального гражданского условия, никто из нас не болел, становились крепче. По утрам иней на траве, а мы с голым торсом бежим на зарядке, каблуками ломая ледок в лужах, с хрустом разлетается замороженная трава. И не болеем. Никто в нашей роте не болел.

Начинаем чувствовать коллектив. Когда рота бежит в ногу, кажется, что это бежит один великан, которому все по плечу. Плечи сами расправляются, те, кто повыше, укорачивают шаг, поменьше — удлиняют. Все мы — один организм. Мы — 42 рота! И, понимали, что мы сможем многое.

Даже курсанты из национальных республик втянулись в службу. Худо-бедно, но те, кто плохо разговаривал по-русски, начали «шпрехать». Конечно, иногда чтобы позлить Буду, они «тупили», мол, моя твоя не понимает.

Что сильно донимало — это голод. Не знаю почему, но страшно хотелось есть. Всегда! Всегда хотелось есть. И днем, и ночью. Иногда даже просыпался от того, что хотелось есть.

Однажды отправили наш взвод на разгрузку продуктов. Олег Алтухов несколько раз задерживался возле двери, крутился возле замка.

Когда мы пошли приводить себя в порядок после разгрузки, Олег шепотом сказал:

— Замок — фигня. С виду сложный, на самом деле изношенный, открывается парой гвоздей. Сегодня отожремся!

Я заинтересованно посмотрел на него.

— Попробуем!

Если кто-то думает, что у меня в этот момент шевелилась совесть — глубоко заблуждается. Перво-наперво — это поесть. В армии понимаешь, что еда — это жизнь. Второе — это приключение. Чего не хватает в армии — это приключений. Вся жизнь регламентирована, а вот разнообразия не хватает. Не хватает адреналина в крови. Отчего молодежь ворует яблоки в соседнем саду, когда их в своем девать некуда? Азарт, адреналин. Поймают — не поймают. Во рту сухо, сердце колотится.

Уже в предвкушения ночного похода чесались руки от возбуждения. Пошли втроем: я, Алтухов Олег и Гуров Андрей.

Алтухов и я спали в одной палатке, Гуров — в другой. Как замковзвода я имел право задержаться на какое-то время после отбоя. Посмотрел, что офицеры ушли в штаб батальона спать. Дежурные по ротам собрались в курилке, дневальные кто стоял под грибками «на тумбочке», кто в свете фонарей мел дорожки. Все тихо. Решили выждать еще пару часов. Крутился с боку на бок. Сон не шел. Посмотрел на светящийся циферблат «командирских» часов. Пора! Пора, брат, пора, туда, где ждет нас жратва!

Тихонько дернул Алтухова за ногу. Он поднял голову, я молча махнул. Сам первым вышел на улицу. Толпой нельзя выходить. Кашлянул у палатки Гурова. Сразу послышался шорох. Андрей не спал.

Ночью по малой нужде никто не ходил в туалеты, расположенные далеко от лагеря. За линию палаток, к березам.

Я туда и направился. Справил нужду, закурил. Послышались шаги. Олег, затем Андрюха.

— Все готово?

— Готово! — Алтухов показал несколько гвоздей.

— Вещмешок взяли?

— Взял, — Гуров показал — А то куда хавчик ныкать.

— Идем?

— Пошли пока не засекли.

И прикрываясь ночной тенью от деревьев, мы двинулись в обход по лесу к столовой. Самый опасный участок — это освещенная дорога перед плацем. Путь самый короткий, но рискованный. Идти в обход, можно попасть в поле зрения часовых или дежурных офицеров, совершающих обход.

В солдатской столовой горел свет. Повара готовили завтрак, а «дедушки» ели жареную картошку. Этот запах плыл над плацем в лес, в нашу сторону, дразня голодные желудки.

— Если уже готовят завтрак, значит, продукты со склада взяли.

— Пора и нам подхарчиться.

— Если готовят завтрак, то продуктов на складе нет?

— Должны быть.

— Идем или возвращаемся? Сейчас хватятся, еще самоход припишут. Не сознаваться же в краже жратвы!

— Ну, что, идем?

— Давай! По одиночке!

— Кто первый?

Я перетащил поясной ремень так, чтобы бляха была на пояснице. Так бегать удобнее и не надо беспокоиться, что он на бегу может расстегнуться и упасть на землю. Каждый ремень был подписан, равно как и любая вещь у курсанта: пилотка, брюки, куртка.