Вячеслав Миронов - День курсанта

— Куда прете!

— В сторону, сучьи морды!

— Пидары гнойные!

— Не напирай!

— Сейчас в морду дам!

— Ну-ка, дай!

— «Давалка» еще не выросла!

Выстояли. Разминулись. И вот нужно разворачиваться! И мы бежим назад.

И вот уже сорок третья рота несется нам встречу. Первый взвод принимает вправо. И вот после относительно ровной грунтовой дороги мы бежим по кочкам, рытвинам, мокрой от росы и инея траве, ноги разъезжаются, как копыта у коровы на льду. Чувствую, что сапоги не то, что впитывают, а буквально всасывают росу. Сапоги, как два кирпича. Руки бы отгрызть тому, кто придумал такие сапоги! Ну, а портянки, чую, уже всосали всю жижу из сапог и вот-вот вылезут из голенищ сапог. Интересно, а немцы воевали, у них тоже были портянки в сапогах или носки? Эх! Где мои кроссовки? Любил же дома вечером пробежаться по лесопарку по асфальтированным дорожкам!

Добрались без потерь. Где стрелки на штанах-галифе, которые с таким трудом и тщанием наводил вчера ночью?

Умыться и построение на утренний осмотр.

Умывальник — две толстые трубы с вкрученными в них кранами-сосками. Для батальона — маловато. Некоторые бреются станком с холодной водой. Б-р-р-р! Морда потом — шкура ананаса. Шершавая, в коростах и ребристая.

Вот и утренний осмотр. Коль стрелки на штанах разошлись — бери две монеты и, зажав между ними след от стрелки, води вверх и вниз. Или расческу и между зубцами води, наводи стрелку.

У многих проблема. Пардон за столь интимные подробности — идешь в туалет, снимаешь штаны, зависаешь на «очком», а брюки-то пачкаются о тщательно начищенные голенища сапог. Вот и ходили некоторые в грязных штанах на заднице. Поэтому прежде чем усесться, необходимо в голенища сзади засунуть по куску газеты, которыми потом подтереться можно. Потому как с газетами были перебои.

Завтрак, все тот же клейстер (кому-то попадались куски картошки, кому-то — непроваренный овес) с кусками вареного сала, пустой чай и пиленый сахар.

И вот строевой смотр.

Построение батальона. Полковник Абрамов командует, чтобы приступили к проведению строевого смотра.

Первый строевой смотр. Старшины рот выходят на десять шагов из строя, замкомвзвода — на семь, командиры отделений — на пять. Всех их инспектирует сам лично полковник Абрамов. Не положено делать замечания в присутствии подчиненных.

Старшины были из войск, так к ним были замечания на предмет ношения формы. Чтобы солдатские финты были устранены, такие как воротник «стойкой», сапоги заломаны пассатижами на кубики, лишнее ушитое — расшить.

Такие же замечания были и к замкомвзводам из войск.

Зато к тем, кто стоял на сержантских должностях с гражданки, спрос был по полной. Смотрели клеймение формы, как сапоги подписаны, наличие расчески, носового платка, как подстрижены, как побриты шеи, виски как выбриты.

Правильно ли оборудована форма. Вроде, больших замечаний ни ко мне, ни к моим командирам отделений не было.

Командиры взводов проверяли личный состав. Когда смотрели сержантский состав, то Вертков, Тропин, Баров были рядом. Рядом с моим взводом никого не было. Не было у нас штатного командира взвода. Вертков совмещал должности командира двух взводов. Он, конечно, пытался что-то сказать про мой взвод, но больше защищал и уделял внимание своему — первому.

Когда закончили проверять меня, то на правах командира пошел проверять свой взвод. Шел за Вертковым.

Вот и полковник Абрамов направляется в нашу сторону. Ходит среди строя. Делает замечания.

Ну, вот, вроде, и все. К моему взводу было мало замечаний. Зато к сорок первой было много. И был слышен их скулеж:

— Мы не успели погладиться!

— У нас утюги украли!

— Я упал на физзарядке!

И жалко, и смешно.

Смотр закончился, Абрамов удовлетворен, кроме 41 роты.

И мы гордые. Первый строевой смотр. У нас тут все впервые, но строевой смотр — как смотрины. Все обошлось.

— Не зря мы утюги прятали, — шепчет Мазур.

— Да, и бессонная ночь не зря прошла…

Полковник Абрамов также был удовлетворен первым опытом первых смотрин, потом дали пятнадцать минут на туалет и «прочие ненужности», как говорил капитан Баров.

Развод личного состава на занятия. У нашей роты было четыре часа строевой подготовки, потом изучение уставов.

Опять не обошлось без казуса. Строевая подготовка. В каждом взводе свой барабанщик. Правдюков забыл барабан.

Вертков долго смотрел молча на барабан, потом выдавил:

— Правдюков, бегом в столовую!