Вячеслав Миронов - День курсанта

А вот ты попробуй стать военным связистом!

С первого дня на абитуре нам говорили, что связь — это нерв армии. Не будет связи — не будет нерва. Не будет нерва, то организм не сможет реагировать. И все — труп!

Связь не видно, не слышно, но это как воздух. Дышишь и не замечаешь, что дышишь. Вот не будет связи — не будет воздуха, и все. Помер. Мертвяк! Как в 1941 году было? Многие соединения оставались без связи, без координации, и все. Не знали, что делать. Связь — это вещь! Это сила! Или как говорят на Волге — «вестчь»!

И вот нас начали сортировать, согласно списков.

Мне повезло, да, и многие парни, с которыми я поступал также остались в одном взводе. И хорошо! Мы притерлись друг к другу, присмотрелись кто чем дышит, кто есть кто. Появилась какая-то внутренняя солидарность.

Те, кто был со мной в одном взводе, очень многие ходили в ночной поход в Ягуновку.

Когда шум улегся, и кто ходил выручать раненых товарищей, очень гордились этим! Внутренняя гордость — она сплачивает. Позабыты ночные страхи. И сомнение в душе пополам с паникой «отчислят — не отчислят»?!

И остался костяк взвода. 422 группа. 4 батальона 2 рота, 2 взвод. Рота радистов!

Радисты — элита связи. А связь — элита Вооруженных Сил. Значит, радисты — самые лучшие в войсках!!!! Элита элиты — соль земли!

Что такое остальные рода и виды вооруженных сил? Сила? Да! А без связи? Слепой, глухой великан!

Усердно впечатывая подошвы кед в асфальт плаца мы, стараясь держать равнение, топали мимо временного командира батальона полковника Абрамова. Мы — курсанты! Правда, пока, без формы, но — курсанты!!!

Привезли походную баню. На каждую роту выдали по одной машинке для стрижки волос.

Некоторые побежали и побрили головы и ходили, сверкали между нами белыми шарами голов, они даже отливали синевой. На некоторых головах были видны свежие порезы от бритвы. Ну-ну, ночью уже холодно, братья менингита! Да, и комары еще не все спать улеглись. Немного, а летает.

Походная баня — душевая в чистом поле. На стойках висят распылители с краниками. Далеко нас видать! Только нет никого рядом. Рядом с душевой — жаровочная камера. Там можно посидеть, попариться, а можно и одежду кинуть, если ты в поле воюешь, то в одежде много паразитов, они там прожарятся от высокой температуры, при желании можно их потом грызть, как семечки. Шучу, шучу.

Над нашим лагерем часто заходили на посадку гражданские самолеты. Порой так низко, что казалось видно лица пассажиров, прильнувших к иллюминаторам, рассматривающих пейзаж под крылом.

Вот и сейчас самолет заходит на посадку. Как-то неудобно, я, как и почти все, наклоняюсь вперед, не показывать же пассажирам свое «хозяйство».

Только один рядом — «Фил», его также зовут «Сынок» из-за маленького роста, где-то метр пятьдесят пять, помахал одной рукой самолету, а второй рукой покрутил свой член.

— Фил, ты, что охренел?! — я не выдержал.

— А что такого? — Фил дальше продолжал спокойно мыться.

— Неудобно, стыдно, — я пожал плечами, как-то в голове не укладывалось.

Привезли походную баню. На каждую роту выдали по одной машинке для стрижки волос.

Некоторые побежали и побрили головы и ходили, сверкали между нами белыми шарами голов, они даже отливали синевой. На некоторых головах были видны свежие порезы от бритвы. Ну-ну, ночью уже холодно, братья менингита! Да, и комары еще не все спать улеглись. Немного, а летает.

Походная баня — душевая в чистом поле. На стойках висят распылители с краниками. Далеко нас видать! Только нет никого рядом. Рядом с душевой — жаровочная камера. Там можно посидеть, попариться, а можно и одежду кинуть, если ты в поле воюешь, то в одежде много паразитов, они там прожарятся от высокой температуры, при желании можно их потом грызть, как семечки. Шучу, шучу.

Над нашим лагерем часто заходили на посадку гражданские самолеты. Порой так низко, что казалось видно лица пассажиров, прильнувших к иллюминаторам, рассматривающих пейзаж под крылом.

Вот и сейчас самолет заходит на посадку. Как-то неудобно, я, как и почти все, наклоняюсь вперед, не показывать же пассажирам свое «хозяйство».

Только один рядом — «Фил», его также зовут «Сынок» из-за маленького роста, где-то метр пятьдесят пять, помахал одной рукой самолету, а второй рукой покрутил свой член.

— Фил, ты, что охренел?! — я не выдержал.

— А что такого? — Фил дальше продолжал спокойно мыться.

— Неудобно, стыдно, — я пожал плечами, как-то в голове не укладывалось.