Збинек Кованда - Палец на спуске

Но что может предпринять майор Винарж теперь, когда, по всей вероятности, майор Некуда уже развернул свою опасную деятельность?

Минут двадцать он ходил в одиночестве, размышляя. Потом заглянул к Вацлаву, но его кабинет по-прежнему был пуст. Встретившийся в коридоре ефрейтор Полачек сообщил, что подполковник Пешек уже уехал, скорее всего, домой. Винарж решил ехать к нему.

Почему Вацлав сидел некоторое время назад в своем кабинете, по выражению ефрейтора Полачека, как убитый?

Перед этим в кабинете командира полка разговор продолжался следующим образом.

Майор Некуда: Вы уверены, товарищ полковник, что это чрезвычайное происшествие с капитаном Мартинеком не является следствием каких-либо… ненормальных политических взаимоотношений в вашем полку?

Полковник Каркош: Позвольте, товарищ майор, уточнить, что вы подразумеваете под «ненормальными политическими взаимоотношениями»?

Некуда: Тогда начнем с другого вопроса. Я работаю в политическом отделе вот уже два месяца, и у меня создалось впечатление, что ваш полк не интересуют происходящие в мире события.

Каркош: Интересуют, товарищ майор, интересуют. Только мы толком не знаем, что творится у нас дома, в Чехословакии.

Некуда встал, но тут же сел, бросив мимолетный взгляд на сидевшего в безразличной позе Вацлава.

— Вы говорите именно то, что я и ожидал здесь увидеть и услышать.

Наступила пауза.

Некуда: Вы не хотите это как-то пояснить, товарищ полковник?

Каркош: Мне казалось, что разъяснять начнете вы.

Некуда: А что я должен разъяснять?

Каркош: Конечно же, то, что происходит в Чехословакии.

Некуда: Ах так! Вы тут не знаете, что происходит в Чехословакии! — Он встал, заложил руки за спину и начал покачиваться на носках. — Тогда я вам об этом расскажу. Чехословакия стоит на пороге самой замечательной эпохи в своей истории, но некоторые консерваторы вставляют ей палки в колеса. — Он оглянулся на Вацлава. Видно, он забыл лишь о том, что тот не переносит, когда люди стоят. — Вы этого не знаете?

Каркош: Извините, но я что-то не понимаю. Что вы подразумеваете под «самой замечательной эпохой»? Вы решили наконец покончить с мировым капитализмом?

Вацлав обернулся и взглянул на командира. Ему не поверилось, что тот способен на подобную иронию.

Некуда: Я подразумеваю под этим то, что мы в состоянии наконец стать ведущей силой в Европе независимо от какой-либо внешней силы. И не разыгрывайте меня!

Каркош: Нам только неясно, как все это увязать с аварией самолета.

Некуда (раздраженно): Зато это связано с некоторыми безответственными речами по радио…

Вацлав встал, и Некуда с опаской сделал несколько шагов назад. Вацлав подал Каркошу руку.

Пешек: Товарищ командир, я пойду проверить готовность к завтрашнему дню. Наши планы изменились. Не беспокойся, я обо всем позабочусь.

Из кабинета полковника Каркоша Вацлав пошел к себе в кабинет, где и сидел, «как убитый». Потом он побывал на вышке, в диспетчерском зале, в подразделениях. Лишь часа через два отправился Пешек домой, думая о том, что завтрашнее боевое дежурство вместо капитана Мартинека, по всей видимости, будет его последним дежурством.

Милена возвратилась из города позже, нежели рассчитывала. Около часу дня закончился ее визит к врачу, после чего на несколько часов она стала легкомысленным человеком. Надо сказать, что легкомысленное поведение ее носит специфический характер. Чтобы оно прекратилось, ей достаточно сказать себе одно только слово: «Пора!» Привлекательность этой игры состоит в том, что ее никогда не загадываешь заранее. Сигнал к ее началу должен созреть сам собой.

А дело было так. Старенький доктор остался вполне доволен. Он улыбался, смеялся, покачивал и крутил своей кудрявой головкой.

— Так, сударыня, — он принципиально применял это обращение, вкладывая в него точно отмеренную порцию иронии, — мне кажется, вы наконец преодолели переходный возраст, а вместе с ним и ваше хроническое воспаление, приобретенное в холодной вокзальной кассе. Я думаю, что скоро мы с вами встретимся в конце коридора. — Там находилось родильное отделение.

Оказавшись на улице и проходя по парку перед клиникой, Милена еще ничего не ощущала. Бывает у человека так, что долгожданное радостное известие он в первый момент не приемлет, словно не слышит его. Только за парком, на центральной улице, Милена поняла, о чем говорил доктор. Рядом с трамвайной остановкой она увидела очередь за мороженым. Разноцветный зонтик над автоматом сбился в сторону, и все это сооружение вместе с очередью напоминало огромного головастика с пестрой головой и сморщенным хвостиком. Милена встала в конец очереди, превратившись на минуту в последнее звено этого коротенького хвоста. И тут ей вдруг захотелось порезвиться и попрыгать, подобно рыбке, из стороны в сторону, чтобы продвинуть немного вперед всю эту змейку, а вместе с ней и пеструю голову.