Эвелина Пиженко - Когда осенние печали. Часть 2.

…Чувство униженности давило. Анне ужасно хотелось сбросить с души эту каменную глыбу, услышать в ответ слова сочувствия… да-да, именно — сочувствия. Всё-таки, она обыкновенная, слабая женщина, и ей ужасно хочется, чтобы её пожалели… И пусть это будет чужой человек.

…Ноги как будто сами несли её в сторону телефонной будки. Конечно, Мила — не самый лучший собеседник в таких делах, но она обязательно выслушает…

"Только бы Милка была дома".

— Алло… — неожиданно прозвучавший в трубке голос Леонида заставил Анну вздрогнуть, — Слушаю.

— Лёня, здравствуй… — Анюта на секунду замешкалась, поэтому вопрос прозвучал не совсем уверенно, — Мила дома? Позови её, пожалуйста…

— Аня, это ты?.. — он сразу узнал её по голосу, — Аня!..

— Да, я… — она проговорила это как-то глухо, — Милу позови?..

— Что с тобой?.. — его тон стал тревожным, — Что-то случилось?!

— Нет, ничего… — она немного помолчала, — Мне Мила нужна…

— Она ещё не вернулась с работы. Ань, с тобой всё в порядке?

— Не вернулась?.. — проглотив застрявший в горле комок, Анна почувствовала, как предательская слеза чертит горячую дорожку по холодной щеке, — Ладно… Тогда извини…

— Аня, подожди! — видимо, испугавшись, что она повесит трубку, Лапин окликнул её громко, торопливо, — Ты из дома звонишь?

— Нет, из автомата.

— Из какого?.. Ты с кем-то… или одна?..

— Я одна.

— Говори, куда подъехать…

…Через двадцать минут чёрный "Лексус" Леонида притормозил у здания, на которое указала Анюта. Всё ещё сомневаясь, правильно ли сделала, что согласилась на это свидание, она нерешительно шагнула к автомобилю — выскочив из него, Лапин галантно распахнул перед женщиной пассажирскую дверь. Уже сидя в тёплом салоне, Анна почувствовала, что очень замёрзла. Не говоря ни слова, Леонид сам пристегнул её ремнём безопасности и, нажав на газ, резко тронул с места.

Кафе было небольшим, уютным и почти безлюдным в этот час. Расположенное на одной из окраин огромного города, оно казалось сейчас надёжным убежищем от всех бед и тревог, обрушившихся в последнее время на хрупкие Анютины плечи. Рюмка коньяка, которую Леонид заставил её выпить, приятной, обжигающей волной прокатилась внутри, слегка ударила в голову.

С ужасом чувствуя, как начинает дрожать подбородок, Аня опустила лицо на ладони: горячие слёзы крупными каплями упали сквозь пальцы на красную, со стрелками от сгибов, скатерть. Глядя на её вздрагивающие плечи, Лапин молчал, видимо, решив переждать, пока женщина успокоится, но прошло уже несколько минут, а Анна так и не смогла прийти в себя.

Неожиданно поднявшись со своего места, он обогнул столик и, отодвинув свободный стул, присел рядом… Почувствовав себя в кольце его рук, Анюта бессильно уткнулась в мужское плечо.

…Она уже перестала плакать, но так и сидела в объятиях Лапина, не в силах пошевелиться. Наконец, будто опомнившись, слегка отодвинулась и провела рукой по мокрому лицу. Стало неловко… но не оттого, что её обнимал посторонний мужчина. От Леонида пахло свежим парфюмом, он был идеально выбрит — она заметила это, когда невольно коснулась щекой его подбородка… Анна вдруг подумала, что макияж, который она накладывала утром, перед работой, смылся слезами, стёрся носовым платком… и искусанные в отчаянии губы краснеют вовсе не от помады. Даже не глядя на себя в зеркало, она могла представить и свои опухшие веки, и растрепавшиеся волосы. Бросив взгляд на Лапина, она невольно провела ладонью по его плечу — шов трикотажного джемпера был влажным от её слёз.

— Прости… — опустив голову, Анна устремила взгляд на свои колени, — Прости меня, Лёня.

— За что?.. — в его серьёзном взгляде сквозило непривычное участие, — Аня, что всё-таки случилось?

Ещё час назад она не знала, как рассказать обо всём мужу… она была готова просто выговориться Милке — не вдаваясь во все подробности, ибо их было слишком много… Но сейчас Анна вдруг подумала, что Леонид — именно тот человек, кому она сможет рассказать всё без утайки — начиная от ссоры с Казаковым-сыном и заканчивая извинениями перед Казаковым-отцом…

…Она рассказала ему даже о той надписи на доске… Она ждала наводящего вопроса, но, бросив на Лапина быстрый взгляд, поняла, что он не собирается выворачивать её душу наизнанку. Она рассказала ему абсолютно всё, заново переживая в душе все обиды, тревоги и сегодняшнее унижение. Он слушал внимательно, не перебивая, и по его лицу было невозможно понять, какие чувства вызывает в нём эта неожиданная исповедь.