Ян Отченашек - Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма

— Все уладится, как уладилось с тобой, братец. На девяносто девять процентов. Хватит с тебя, мечтатель?

В Будейовицах перед отелем они увидели знакомый автомобиль, набитый чемоданами. Раж громко рассмеялся:

— Видали, меховщик уже явился со всем семейством! Спешит! Ни дать ни взять, вспугнутый заяц…

Семейство Калоусов они нашли в ресторане за сытным обедом. Помахали им, и взмыленный Калоус поднял свой тяжелый зад, полез, пробираясь меж столами к ним навстречу.

— Вот радость так радость! Благополучно доехали?

Он весь дымился страхом, как дымится паром коняга угольщика, и старался ободрить себя шумным смехом, пространно рассказывая о поломке автомобиля в дороге.

— А мне и не жалко эту телегу, хоть бы ее и не было!

Пани Калоусова поглядывала на вновь прибывших, рассеянно теребя батистовый платочек; Рия со скучающим видом сидела на стуле, не сняв дождевика, словно брезговала, помаргивала зеленоватыми глазами, без всякого интереса разглядывая Бриха. За обедом Брих заметил, как она стащила со стола дешевую фаянсовую пепельницу и запихула ее в свою сумочку. Восьмилетний отпрыск Калоуса, веснушчатый Карличек, ковырял вилкой еду, пытаясь выяснить ее составные части, за что его тут же пожурили.

— Что ты так копаешься, Карличек?

— Я там волос нашел, — капризничал мальчик, косясь на бокал красного вина, которое пил отец. Потом он незаметно подставил ножку пробегавшему мимо мальчику-официанту, но тот ловко обошел препятствие.

— Ох, эти женщины! — поддразнил своих дам Калоус. — Никак не хотели расстаться со своими туалетами. Наказание мне с ними!

— Какое ужасное время! — жалобно протянула Калоусова, обращаясь к молчаливой Ирене, которая не дотрагивалась до еды и лишь стакан за стаканом пила минеральную воду. — Что вы чувствуете, моя дорогая? Не правда ли, колос-сально! Волнующе! Как в захватывающем романе, не так ли? Я говорю вчера Гуго: Гуго!.. Вам не худо, моя милая? Да, совсем как те чешские изгнанники, покидавшие родину… Я кажусь себе Яном Амосом Коменским! [28] Ян Амос Коменский — великий чешский ученый и педагог XVII века, покинувший Чехию после Белогорской битвы в 1620 году, когда страна надолго потеряла национальную независимость. Как это трагично! Порой я становлюсь отважной и говорю Гуго: Гуго!.. И вдруг накатывает настроение… я бы сказала, чуть ли не печальное, ностальгическое… Как вспомнился мне вчера наш сад в Сенограбах… там, наверное, уже магнолии расцвели — боже, что я стану делать на далекой чужбине без магнолий! Скажите, дорогая… Гуго!..

— Откуда я вас знаю? — перегнулась Рия к Бриху. Он посмотрел в ее кукольное лицо — ему было не до болтовни.

— Угадайте! — безразлично улыбнулся он. — Там было почти темно!

Рия в ответ пустила ему в глаза струйку дыма.

— Нет…

— Франтишек — бука, — смеясь, объяснил Ондра. — Предупреждаю вас, Рия!

Их разговор прервала Калоусова, сделав падчерице выговор за то, что она слишком много курит.

— А вам-то что? — дерзко парировала Рия. — Заботьтесь о себе…

Вмешался Калоус, чтобы предотвратить ссору, и это ему удалось без труда. Калоусова тотчас перенесла свое внимание на Ирену, закудахтала:

— Вам, кажется, и в самом деле дурно? Вы так бледны, моя милочка! Могла ли я подумать, что поеду путешествовать с этим лежебокой Калоусом! Я ему сказала: Гуго!..

Брих краем уха прислушивался к глупой болтовне за столом, курил и озабоченно следил за Иреной. Ее желание исполнилось: он едет с ней! За зеркальными окнами брызнул редкий дождик, и «волнительное приключение» пани Калоусовой начало оборачиваться теневой стороной. На лица легли морщинки озабоченности. Карличек заявил, что у него ноет зуб. Калоусова опасалась, не смоется ли краска с волос. Вчера всю вторую половину дня она просидела у парикмахера. «Какой у нас теперь будет вид?!» Брих ждал, что она велит Калоусу прекратить дождь. По-видимому, она была уверена, что Ян Амос Коменский покидал родину в сухую погоду, а этот противный дождь, конечно, заказали коммунисты, посадившие в их меховой магазин национального управляющего. Калоус добродушно утешал жену; подозвал официанта. Расплачиваясь, вытащил крупную банкноту.

Наступило время расстаться. Брих и Раж надели плащи, готовясь уходить. Ирена была очень взволнована, но владела собой. С покорным безразличием протянула Бриху безвольную руку. Калоус все вытирал мокрый лоб и нес околесицу, его пухлая рука прилипла к ладони Бриха комком теплой глины. Толстяк потел от волнения; казалось, он уменьшается, словно страх обгладывал его со всех сторон. С окончания войны страх ни разу не покидал этого суетливого пожилого бодрячка и теперь достиг своего апогея. Проклятые красные, согнавшие его с теплого местечка под дождь…