Ян Отченашек - Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма

Брих поднял голову от столбцов цифр и сделал открытие: Мария Ландова не носила больше роговых очков. Выглядела она необычно, и ее задумчивые глаза словно бы посветлели. Брих не успел поразмыслить о причинах этой метаморфозы: дядюшка вызвал его в «аквариум» и подвалил еще кучу работы. Казалось, он хотел заездить племянника. Казды сегодня в «аквариуме» не было: жена утром звонила, что он не встает с постели.

— Так, так, — покачал головой Мизина после этого звонка. — Боюсь, что он уже не жилец…

И он вздохнул.

— Тогда вы получите повышение, — небрежно заметил Брих.

— Почему ты так думаешь?

— Ну, это же естественно. Особенно после того, как вы вступили в партию.

Дядюшка мечтательно поглядел в окно. Потом заложил пальцы в проймы жилета и зашагал по комнате, остановился около Бриха, сделал возмущенное лицо и ткнул ему пальцем в живот.

— Вот таковы вы, молодые: сплошной цинизм. Черт вас разберет! Кстати, заходила к тебе вчера вечером наша Иржина?

Брих не знал, что ответить, он догадывался, что Иржина сослалась на него, но не стал лгать и отрицательно покачал головой.

— Так я и думал! — удовлетворенно кивнул дядя. Он украдкой оглядел отдел и, видя, что Бартош, склонясь над столом, усердно трудится, нагнулся к племяннику.

— Ужас, что творится! Гибнут основы цивилизации, разлагаются нравы…

— Это я уже слышал от вас сто раз.

— Ну, и что же! — хрипло возразил Мизина. — Это правда, и я не перестану повторять ее. Не нравишься ты мне, Франтишек, в последнее время! Делаешь глупости! А моя дочь! Смотрю я на нее и думаю: «Кто же ты? Какие принципы признаешь? К чему стремишься?» Уважение к традициям, к семье, к законной собственности — все это теперь трын-трава. Взамен них жестокость, безжалостность. Что для вас авторитеты? Я, бывало, уважал родителей, уважал старших и начальство. А вы? Ладно, оставим это, сейчас не время… Кстати, завтра вечером приходи к нам ужинать. У Иржины день рождения, так что никаких отговорок, баста!

Когда Брих вернулся к своему столу, Бартош перебросил ему письмо в белом конверте.

— Какое-то любовное послание, — пошутил он. — Мне дали его для вас внизу, в экспедиции.

— Едва ли любовное. Этот вид корреспонденции не по моей специальности, — отшутился Брих. Он взял письмо и равнодушно поставил его рядом с отрывным календарем. Наверное, очередное домогательство Ондры, неинтересно! Сегодня Ондра уже звонил и подробно рассказывал о предстоящем путешествии, разумеется так, что если бы даже кто-нибудь услышал, не понял бы ни характера поездки, ни ее цели. А вчера Брих получил по почте роскошный атлас и проспекты «Чедока» [23] «Чедок» — чехословацкое агентство путешествий. , рекламирующие красоты Франции и Швейцарии. «Усердствует, — пренебрежительно подумал он. — Глупо!»

Позавтракав, он вскрыл конверт и сперва даже не смог толком прочесть письмо. Взгляд его блуждал по густо исписанной странице и никак не мог уловить смысл фраз. Брих начал снова: «Долой коммунистическую диктатуру!»

Ему показалось, что из-за стола напротив на него устремился любопытный взгляд. Брих испуганно поднял глаза и встал, сунув письмо в карман. Прочь отсюда, от любопытных взглядов! Он вышел в коридор и заметил, что ускоряет шаг чуть ли не до рыси.

«Куда же я?» — мелькнуло у него. И ему стало стыдно. Как это глупо!

Брих вошел в уборную и там, в пахнущей нафталином полутьме, перечитал письмо раз, потом другой. Листок дрожал у него в руке, приходилось подносить близко к глазам.

Листовка была написана умно. В ней не было противной смеси бессильной злобы и страха, характерных для подобных произведений этих дней. Она скорее напоминала серьезную политическую статью. Автор с научной объективностью учитывал плюсы противника, хладнокровно отделял их от минусов, вдумчиво взвешивал и оценивал, прежде чем сделать веский и уничтожающий вывод: долой диктатуру!

Шли вопросы и ответы! «Вы за демократию? Да, но не за такую, какую коммунисты навязали нашему народу. Масарик говорил: демократия — это дискуссия. Вы за социализм? Да, но за такой, при котором будет свобода и терпимость к инакомыслию…» Следовал краткий экскурс в историю чешского народа, подтверждавший, что чехам всегда были свойственны свободолюбие, любовь к правде и традиции героического сопротивления насилию. Выразительными цитатами были показаны гуманные идеалы Масарика и его резкое осуждение большевизма. «Чех! — говорилось дальше в листовке. — Новая эпоха тьмы [24] Эпоха тьмы — в чешской истории период утраты национальной независимости, после событий 1620 года. , в которую ты ныне ввергнут, зовет тебя к действию! Из малых ручейков возникнет мощный поток всенародного отпора террору и произволу, диктуемым извне. Если ты, чех, настоящий человек, христианин, демократ, подлинный социалист, не жди освобождения только извне, со стороны, действуй сам. Мы не хотим нового бессмысленного кровопролития, но нужно показать коммунистам истинную волю народа!»