Ахмад Дехкан - Путешествие на высоту 270

– Д-давай, т-ты за-заканчивай. Я уже вывыдохся.

Он вылезает из полуготового окопа и, обессиленный, ложится на спину. Я весь углубился в работу: выбрасываю землю наверх, потом вгрызаюсь в дно окопа штыком, держа его обеими руками. Обливаюсь потом. Остановился передохнуть и вижу Масуда.

– Ты один? – спрашивает он.

– Да, подключайся!

Вылезаю из окопа и протягиваю ему штык, он берет его и начинает копать. Мы достигли такой глубины, чтобы окоп наш, в положении «сидя», прикрывал нас по плечи. И без сил падаем на его дно. Во рту – горечь, и я спрашиваю Масуда:

– У тебя вода есть?

– Нет, кончилась, – отвечает он словно бы через силу.

Я прислонил голову к стенке окопа. Стрельба слышна, но вдалеке. Прижимаю коленки к груди. Масуд вдруг как будто вспомнил о чем-то и спрашивает:

– Где те ребята, которых вражеский пулеметчик положил?

– Позади той, короткой насыпи, – отвечаю я. – Метров на пятьдесят к тылу.

Он выпрыгивает из окопа.

– Я сейчас вернусь.

Уходит прежде, чем я успел спросить его, куда он идет. Места стало больше, и я могу растянуться в полный рост. Та часть неба, которая видна мне, осветилась бледным лунным сиянием. Слышу голос Асгара, но не различаю слов. Потом его голос приближается:

– Кончайте окапываться и будьте готовы. Время читать намаз.

Я совершаю сухое омовение, и, в то время, как я читаю намаз, возвращается Масуд. Он ждет наверху, пока я закончу, потом спрыгивает ко мне.

– Держи, вот вода.

– Откуда? – изумленно спрашиваю я.

Впрочем, ответа я не жду, а, схватив флягу, выпиваю из нее всё до капли. Он достает и целлофановый пакет с финиками, и мы, без лишних слов, начинаем их поглощать. Их очень много, и настроение мое улучшается.

– Откуда ты это взял? – спрашиваю я.

– У тех, кто погиб в атаке на пулемет. Они там и лежат, убитые.

Впрочем, мне теперь безразлично, у кого это взято. Я ложусь на дно окопа, а Масуд говорит мне:

– Пойду проверю, хорошо ли ребята окопались. Сейчас вернусь.

Вражеский обстрел усиливается. Противник постепенно разобрался, до какого рубежа мы дошли, и вот уже вся степь вокруг нас покрылась взрывами. Но я настолько хочу спать, что ни на что не обращаю внимания. Помню только, как Масуд толкал меня, чтобы я немного ужался и дал ему место. Полуоткрыв глаза, я еще заметил, что наверху нашего окопа появились мешки с песком, и на миг мне подумалось, что этот окоп – лучшее спальное место в мире.

Взрывается мина, и мне на голову и на лицо падают комья земли, камни и горячая земля. Открываю глаза. Солнце бьет прямо в лицо. Голова тяжелая. Поворачиваюсь и понимаю, что Масуда в окопе нет. Руками и головным платком очищаю лицо от грязи и сажусь, с любопытством осматриваюсь. Передо мной пустыня с растрескавшейся землей, близко насыпь, а сзади, поодаль, параллельно ей, еще одна насыпь. Не видно, чтобы кто-нибудь ходил в полный рост вдоль нашей насыпи. Присмотревшись, вижу тут и там головы ребят, высовывающихся из окопов, осматривающихся и опять исчезающих. Выше меня двое наших на насыпи сделали себе защиту целиком из мешков с землей и иногда высовываются оттуда и стреляют. А в окопах справа и слева никого не вижу. В надежде, что кто-нибудь откликнется, громко спрашиваю:

– Сколько сейчас времени?

Из соседней ячейки слышен голос Мирзы:

– А, вот на-наш зе-зеленщик п-пришел? Д-девять т-тридцать.

Расул и Абдулла из своей ячейки выглядывают вместе. Увидев их, улыбаюсь и киваю приветственно. Из-за роста Расула вижу только его волосы и чуть-чуть глаза. Он внимательно осматривается вокруг и похож на пугливую косулю, которую жажда выгнала из леса, и она всякий миг ожидает нападения охотников. Вот его взгляд остановился на чем-то, и, проследив за ним, я вижу бегущего сюда Масуда. Добежав, он ныряет в наш окоп, прямо на меня, больно ударив меня в ребро.

– У-у-у… – восклицаю я протестующе. – Что это с тобой?

Он устраивается рядом со мной и спрашивает:

– Когда проснулся?

– Только что. А какие там новости?

– Мы в окружении, – сообщает он. – Иракцы со всех сторон.

Потирая ребро, я ухмыляюсь и говорю, как бы повторяя его слова себе самому:

– Ага… Значит, мы в окружении!

Как-то подобравшись, он отвечает серьезным тоном:

– Наша десятая дивизия отступила… Той насыпи, что есть на карте, в реальности не оказалось, и вот они на рассвете ушли.

Я невольно смотрю на небо. Всегда самый надежный выход из окружения давала ночная тьма, но этим утром и подумать страшно, как далека ночь. И все-таки я не принимаю его слова всерьез. Я не раз бывал в окружении, и каждый раз ощущение было совсем иным. Никогда не было так тихо и спокойно. Правда, вот просвистела мина и взорвалась за насыпью… Расул высунулся, испуганно огляделся и спрятался. Масуд оперся затылком о мешок с песком и вытянул ноги. Чтобы оглядеться получше, я выбираюсь наверх и сажусь на эти мешки. Вон несколько человек бегут, согнувшись. Те, кто вели огонь выше нас, спрятались. Абдулла полулежит в своем окопе и смотрит на меня с удивлением. И вдруг вражеский пулемет дает по мне очередь, и пули летят перед моим лицом и вгрызаются в насыпь, обдают меня фонтаном сухой земли. Ныряю вниз на Масуда. От грома этой очереди у меня чуть барабанные перепонки не лопнули, и я непонимающе таращусь в небо.