Кадзуо Исигуро - Погребённый великан

— Не беспокойтесь, друг мой. То, что вы мне рассказали, всего лишь вторит тому, что я увидел, когда вы с женой приехали сюда в грозу на том усталом скакуне. Ладно, сэр, довольно разговоров, а то, не ровён час, снова начнётся гроза. Давайте поспешим к вашей супруге и перенесём её в лодку.

Женщина спит, прислонившись к скале, на лице у неё застыло довольное выражение, а рядом дымится костёр.

— На этот раз я сам её понесу. Силы ко мне вернулись.

Мне согласиться? Мою задачу это не облегчит.

— Друг мой, идти по этой гальке очень трудно. Стоит ли рисковать своей ношей, если вы споткнётесь? Я давно привычен к такой работе, потому что супруга ваша будет не первой, кому понадобилась помощь, чтобы добраться до лодки. Вы сможете идти рядом и разговаривать с ней на ходу. Пусть будет так, как тогда, когда она несла яйца, а вы волновались, шагая подле.

На его лицо возвращается страх. Но он тихо отвечает:

— Хорошо, лодочник. Пусть будет по-вашему.

Он идёт рядом со мной, бормоча ей слова ободрения. Может быть, я шагаю слишком быстро? Потому что теперь он отстал, и, когда я заношу её в море, его рука в отчаянии цепляется мне за спину. Но мешкать нельзя, потому что мне нужно нащупать ногами причал, который прячется под холодной водной поверхностью. Я ступаю на камни, набегающие волны вновь откатываются назад, и я вхожу в лодку, почти не наклонившись, несмотря на свою ношу. Покрывала на корме намокли под дождём. Я ногой отворачиваю те, что лежат сверху и пропитались водой, и осторожно кладу женщину на оставшиеся. Теперь она сидит, почти касаясь головой кромки борта, а я ищу короб с сухими одеялами, чтобы укрыть её от морского ветра.

Укутывая её, я чувствую, как старик залезает в лодку и его шаги раскачивают дно.

— Друг мой, — говорю я, — вы же видите, что море всё больше волнуется. А судёнышко у меня маленькое. Я не посмею взять в него больше одного пассажира.

Теперь мне хорошо виден пылающий в нём костёр, потому что сквозь его глаза прорывается пламя.

— Я думал, лодочник, что мы с вами друг друга поняли и мы с женой переплывём на остров неразлучно. Разве не повторили вы это несколько раз и не для этого задавали вопросы?

— Друг мой, пожалуйста, не поймите меня превратно, — говорю я. — Речь всего лишь о том, как лучше переправиться через море с практической точки зрения. Не сомневайтесь, вы поселитесь на острове вместе и будете ходить рука об руку, как вам привычно. И если где-то в укромном месте отыщется могила вашего сына, вы сможете украсить её полевыми цветами, которых на острове в изобилии. Болотный вереск, а в пролесках — даже маргаритки. Но что касается переправы, я прошу вас немного подождать на берегу. Я позабочусь о том, чтобы устроить вашу любезную супругу поудобнее, в месте рядом с лодочной пристанью, где три древних скалы смотрят друг на друга, точно закадычные приятели. Там она останется в надёжном укрытии, но с видом на волны, а я поспешу обратно за вами. А теперь оставьте нас и подождите на берегу.

Его освещает красный закат или это по-прежнему пожар в его взгляде?

— Я не сделаю ни шага из лодки, сэр, пока в ней находится моя жена. Перевезите нас вместе, как обещали. Или мне грести самому?

— Весло принадлежит мне, сэр, и это всё ещё моя обязанность — определять, сколько пассажиров может взять это судно. Неужели, несмотря на нашу недавнюю дружбу, вы подозреваете меня в коварном обмане? Вы боитесь, что я не вернусь за вами?

— Я ни в чём не обвиняю вас, сэр. Но земля полнится слухами про лодочников и их коварство. Не хочу вас обидеть, но умоляю перевезти нас вдвоём, и довольно медлить.

— Лодочник, — звучит голос женщины, и я оборачиваюсь, успевая заметить, как она тянется рукой в пустоту, словно надеясь найти меня там, хотя глаза её по-прежнему закрыты. — Лодочник. Оставьте нас на минуту. Дайте нам с мужем поговорить без свидетелей.

Осмелюсь ли я оставить их одних в лодке? Но женщина точно на моей стороне. Сжимая весло в руках, я прохожу мимо старика и перешагиваю через борт в воду. Вода доходит мне до колен, замочив подол платья. Лодка надёжно привязана, и весло у меня. Какой в этом может быть вред? И всё же далеко я не отхожу, и, хотя взгляд мой обращён на берег и стою я неподвижно как скала, мне кажется, что я снова вторгаюсь в их близость. Сквозь тихий плеск набегающих волн доносятся их голоса.

— Он ушёл, Аксель?

— Стоит в воде, принцесса. Ему не хотелось выходить из лодки, и, думаю, долго ждать он не станет.