Эмма Донохью - Комната

— Сейчас это не главное. Я стараюсь как можно меньше думать о нем.

— Неужели вы не понимаете, что стали для многих людей своего рода символом?

— Чем-чем?

— Символом надежды, — отвечает ведущая. — Как только мы объявили, что хотим взять у вас интервью, зрители стали звонить нам, посылать сообщения по электронной почте и эсэмэски, в которых называют вас ангелом, талисманом доброты…

Ма корчит гримасу:

— Все, что я сделала, — это сумела выжить, и еще я приложила много усилий, чтобы Джек вырос нормальным мальчиком. И мне это удалось.

— Ну, не скромничайте.

— А я и не скромничаю. На самом деле я ужасно сержусь.

Женщина со взбитыми волосами дважды моргает.

— Кому нужны все эти восхваления? Я ведь не святая. — Голос Ма звучит все громче. — Я хочу, чтобы к нам перестали относиться как к единственным людям, которые столкнулись в своей жизни с чем-то ужасным. Я нашла в Интернете такие страшные истории, что в них просто трудно поверить.

— Другие случаи, похожие на ваш?

— Да, и не только их. Я хочу сказать, что, когда я проснулась в своем сарае, мне показалось, что никто никогда не переживал подобного ужаса. Но дело в том, что рабство изобретено уже давно. А что касается одиночного заключения — известно ли вам, что у нас в Америке более двадцати тысяч человек отбывают наказание в одиночках? И некоторые пробыли там уже более двадцати лет. — Ма показывает рукой на ведущую. — Что касается детей, то есть приюты, где сироты спят впятером на одной койке, а соски-пустышки приклеивают к ним скотчем. Других детей ежедневно насилуют отцы. Третьи сидят в тюрьмах и ткут ковры, пока совсем не ослепнут…

В комнате наступает тишина. Потом ведущая говорит:

— Ваш горький опыт научил вас сочувствовать всем страдающим детям в мире.

— Не только детям, — отвечает Ма. — Люди страдают от самых разных форм лишения свободы.

Ведущая прочищает горло и опять смотрит в свои записи.

— Вы сказали, что приложили много усилий, чтобы воспитать Джека, но ведь эта работа еще не окончена. Зато теперь вам будут помогать ваша семья и большое число специалистов.

— На самом деле мне будет теперь гораздо труднее. — Ма глядит вниз. — Когда весь наш мир составлял одиннадцать квадратных футов, его было легче контролировать. Сейчас Джек столкнулся со многими вещами, которые уродуют его психику. И меня просто бесит, когда средства массовой информации называют его уродом, ученым идиотом или просто дикарем, это слово…

— Ну, ведь он очень своеобразный мальчик.

Ма пожимает плечами:

— Он просто провел первые пять лет своей жизни в необычных условиях, вот и все.

— А вам не кажется, что это тяжелое испытание сформировало или, лучше сказать, изуродовало его характер?

— Для Джека это не было испытанием, это было привычным образом его жизни. Что же касается уродства, то все мы чем-то изуродованы.

— Он, несомненно, делает гигантские шаги к выздоровлению, — говорит ведущая. — Итак, вы только что сказали, что в условиях заключения вам было легче контролировать Джека…

— Нет, не Джека, а все, что его окружало.

— Вы, наверное, чувствуете почти патологическое стремление — что, впрочем, вполне понятно — оберегать своего сына от внешнего мира.

— Да, и это называется материнской любовью, — чуть было не рычит Ма.

— Может быть, вы в каком-то смысле испытываете ностальгию по своему заточению?

Ма поворачивается к Моррису:

— Кто позволил ей задавать мне такие идиотские вопросы?

Ведущая протягивает руку, и какой-то человек вкладывает в нее бутылку с водой. Она делает глоток.

Доктор Клей поднимает вверх руки:

— Могу ли я… я думаю, мы все понимаем, что моя пациентка дошла до предела, вернее, уже миновала его.

— Если вам нужен перерыв, мы возобновим запись позже, — говорит ведущая маме.

Но та качает головой:

— Давайте закончим.

— Ну, тогда, — произносит женщина, растянув губы в широкую улыбку, похожую на улыбку робота, — я хотела бы, если позволите, вернуться к одному вопросу. Когда родился Джек, некоторых наших телезрителей интересует, не возникало у вас, хотя бы на мгновение, желания…

— Задушить его подушкой, что ли?

О чем это Ма? Ведь подушки нужны для того, чтобы спать.

Ведущая машет на нее руками:

— Упаси боже. Но неужели вам никогда не хотелось попросить укравшего вас мужчину унести Джека куда-нибудь?

— Унести? Куда?

— Ну, оставить его, скажем, на крыльце больницы, чтобы какая-нибудь семья его усыновила? Ведь и вас в свое время тоже удочерили. И вы были счастливы в своей семье, как мне кажется.