Эмма Донохью - Комната

«Персонал престижной камберлендской клиники зовет его Чудо-Джеком. Сестры и врачи полюбили этого маленького героя, который в субботу вечером храбро открыл для себя новый мир. Этот длинноволосый маленький принц является плодом насилия, которое неоднократно совершалось над его красивой молодой матерью чудовищем, заточившим ее в сарае в своем саду. Этот негодяй, пытавшийся скрыться бегством, был задержан полицейскими в два часа ночи в воскресенье. Джек говорит, что все хорошо, и восхищается пасхальными яйцами, но до сих пор спускается и поднимается по лестнице на четвереньках, как обезьянка. Он провел все пять лет своей жизни в ветхом, обложенном пробкой сарае, и специалисты до сих пор не могут решить, как сильно и в чем он отстает от других детей».

Ма просыпается и выхватывает у меня газету.

— Давай лучше я почитаю тебе книгу про кролика Петра.

— Но ведь здесь написано обо мне, о мальчике-бонсай.

— Что там еще за банзай? — Она снова смотрит в газету и, убирая волосы с лица, стонет.

— А что такое бонсай?

— Это такие крошечные деревца. Люди выращивают их в горшках и каждый день обрезают, чтобы они росли искривленными.

Я вспоминаю наш цветок. Мы никогда его не обрезали, позволяя ему расти, как он захочет, а он взял и умер.

— Но я ведь не дерево, а мальчик.

— Это — просто образное сравнение. — Ма комкает газету и бросает ее в мусорное ведро.

— Там написано «является», но ведь являются только привидения.

— Газетчики часто пишут неправильно.

Газетчики — это все равно что люди из «Алисы в Стране чудес», которые на самом деле оказались колодой карт.

— Там написано, что ты красивая.

Ма смеется. Но ведь она и вправду красивая. Теперь я видел уже много настоящих человеческих лиц, но у нее — самое красивое.

Я снова сморкаюсь — кожа вокруг носа стала красной и болит. Ма пьет свои обезболивающие таблетки, но головная боль у нее не проходит. Я не думал, что у нее будет болеть голова, когда мы окажемся снаружи. Я глажу в темноте ее волосы. Правда, в комнате номер семь не бывает полной тьмы, потому что серебряное лицо Бога светит в окно. Ма была права: оно совсем не круглое, а заостренное с обоих концов.

Ночью вокруг нас летают вампиры-микробы, надевшие маски, чтобы мы не смогли увидеть их лиц. Потом появляется пустой гроб, который превращается в гигантский унитаз, и смывает в себя весь мир.

— Тише, тише, это всего лишь сон, — успокаивает меня Ма.

Потом сумасшедший Эджит заталкивает какашки Раджи в пакет, чтобы отослать их нам, и все из-за того, что я оставил себе шесть игрушек. Кто-то ломает мне кости и втыкает в них кнопки. Я просыпаюсь в слезах, и Ма позволяет мне долго сосать ее правую грудь, молоко в которой на этот раз довольно жирное.

— Я оставил себе не пять, а шесть игрушек, — говорю я Ма.

— Что?

— Ну, из тех, что прислали сумасшедшие поклонники, я оставил себе шесть.

— Это не важно, — отвечает Ма.

— Нет, важно, я оставил шесть, а не отослал их больным детям.

— Но ведь их прислали тебе, их тебе подарили.

— Тогда почему ты разрешила мне взять только пять?

— Нельзя же иметь столько, сколько хочешь. Спи.

Но я не могу уснуть.

— Кто-то зажал мне нос.

— Просто твои сопли загустели, а это значит, что ты скоро совсем поправишься.

— Но как же я поправлюсь, если не смогу дышать?

— Для этого Бог и дал тебе рот, чтобы ты дышал через него. Это его план Б, — говорит Ма.

Когда начинает светать, мы считаем своих друзей. Это — Норин, доктор Клей, доктор Кендрик, Пилар и женщина в фартуке, имени которой я не знаю, и еще Эджит и Найша.

— А кто это такие?

— Мужчина с ребенком и собакой, который вызвал полицию, — отвечаю я.

— Ах да.

— Только я думаю, что Раджа — мой враг, потому что он укусил меня за палец. Да, еще офицер Оу и полицейский, имени которого я не знаю, и капитан. Итого десять друзей и один враг.

— Ты забыл о бабушке, Поле и Диане, — говорит Ма.

— И еще о Бронуин, моей двоюродной сестре, которую я еще не видел. И о моем отчиме Лео.

— Ему уже под семьдесят, и от него несет опиумом, — говорит Ма. — Она, должно быть, совсем свихнулась.

— А что такое свихнулась?

Но Ма не отвечает на мой вопрос, а спрашивает:

— Так сколько же у нас получилось?

— Пятнадцать друзей и один враг.

— Знаешь, собака просто испугалась, и у нее были на это причины.

А клопы кусают безо всякой причины. Ночь, скорее засыпай, клоп, малютку не кусай. Ма давно уже не читает мне этот стишок.