Эмма Донохью - Комната

Но я гляжу в окно — оно похоже на телевизор. Я вижу траву, деревья, кусок белого здания и три машины — голубую, коричневую и серебристую с полосками.

— Смотри, вон там на траве…

— Что?

— Кто это, стервятник?

— Нет, я думаю, это обыкновенная ворона.

— Вон еще одна…

— А вот это — как его там? — голубь, что-то у меня сегодня память отшибло. Ну все, давай будем умываться.

— Но мы ведь еще не завтракали, — возражаю я.

— Позавтракаем потом.

Я качаю головой:

— Завтрак всегда бывает до умывания.

— Не всегда, Джек.

— Но…

— Нам уже не нужно делать все так, как раньше, — говорит Ма. — Мы можем теперь поступать, как нам захочется.

— Но мне нравится сначала завтракать, а потом уже умываться.

Однако Ма уже ушла за угол, и я ее не вижу и бегу за ней. Я нахожу Ма в небольшом помещении внутри нашей комнаты. Пол здесь покрыт холодными белыми квадратами, а стены тоже белые. Здесь есть унитаз, который совсем не похож на наш, и раковина, которая в два раза больше нашей. Я замечаю большой непрозрачный ящик — это, должно быть, душ, в котором любят плескаться люди в телевизоре.

— А куда же спряталась ванна?

— Здесь нет ванны.

Ма раздвигает дверцы ящика в разные стороны. Она снимает свое бумажное платье, комкает его и бросает в корзину, которая, как мне кажется, служит мусорным ведром, только у нее нет крышки, которая делает динг.

— Давай избавимся и от этого рванья. — Ма стаскивает с меня футболку, и та тянет меня за лицо. Ма также комкает ее и бросает в мусорное ведро.

— Но…

— Это никому не нужное тряпье.

— Нет, это моя футболка.

— У тебя будет другая футболка, множество футболок. — Я почти не слышу ее голоса, потому что она включила душ. Его струи бьют по дну кабины. — Залезай сюда.

— Я не знаю как.

— Здесь тебе будет хорошо, я обещаю. — Ма ждет меня. — Ну ладно, тогда подожди, я скоро выйду. — Она заходит в душ и начинает закрывать дверцы.

— Нет!

— Надо закрыть дверь, а то вода зальет весь пол.

— Нет.

— Ты можешь смотреть на меня сквозь стекло, я же здесь.

Она со стуком закрывает дверцы, и я вижу только размытые очертания ее фигуры. Это не настоящая Ма, а какое-то привидение, издающее странные звуки. Я ударяю по стеклам кабины. Сначала я не могу понять, как открыть двери, но потом до меня доходит, и я рывком раскрываю их.

— Джек…

— Мне не нравится, когда ты внутри, а я снаружи.

— Тогда забирайся сюда.

Я плачу, Ма вытирает мне лицо рукой, но от этого слезы разлетаются во все стороны.

— Прости, — говорит она, — прости, наверное, я слишком тороплюсь. — И она обнимает меня, отчего я весь становлюсь мокрым. — Плакать больше не о чем.

Когда я был малышом, я никогда не плакал без причины. Но Ма залезла в душ и заперлась, оставив меня снаружи, по-моему, это вполне уважительная причина для слез. Я залезаю в душ и прижимаюсь спиной к стеклу, но брызги все равно до меня долетают. Ма сует лицо в шумный водопад и испускает долгий стон.

— Тебе больно? — кричу я.

— Нет, я наслаждаюсь первым душем за семь лет.

Ма берет маленький пакетик с надписью «Шампунь», разрывает его зубами и выдавливает почти все содержимое себе на голову. Она долго моет волосы, а потом выдавливает на них какую-то другую чудо-жидкость из пакетика, на котором написано «Кондиционер». Это для того, чтобы волосы стали шелковистыми. Она хочет полить и мои волосы кондиционером, но я не хочу быть шелковистым и ни за что не желаю совать голову под струи воды. Она моет меня руками, потому что здесь нет никакой ткани. Кожа на моей ноге, в том месте, где я ударился, когда сто лет назад выпрыгнул из грузовика, приобрела фиолетовый оттенок. Порезы саднят по всему телу, особенно на колене, под пластырем с Дорой и Бутс, кончик которого задрался. Ма говорит, что это признак того, что порез скоро заживет. Я не могу понять, почему боль означает, что рана скоро заживет.

Для каждого из нас приготовлено пушистое белое полотенце, так что нам теперь не надо вытираться одним полотенцем на двоих. Я предпочел бы вытереться тем же полотенцем, что и Ма, но она говорит, что это глупости. Она обвязывает волосы третьим полотенцем, и ее голова становится большой и острой наверху, словно рожок из-под мороженого. Мы смеемся.

Я хочу пить.

— Можно мне пососать?

— Подожди чуть-чуть. — Она протягивает мне какой-то большой предмет с рукавами и поясом. — Надень вот этот халат.

— Но я же в нем утону!

— Ничего, не утонешь. — Она закатывает мне рукава, и они становятся короче и пышнее.