Сзади слышатся выстрелы. Я продолжаю бежать.
Бежавший впереди человек оглядывается через плечо:
- Ты как, в порядке?
- Нормально. Давай быстрее.
Приток адреналина в крови слабеет, суставы тяжелеют. Сколько времени это заняло, сказать трудно. Минуты две, но не больше трех. Опять ударяют очереди.
Я даже не понимаю, откуда стреляют. Совсем рядом отчаянно кричит женщина, неловко ломается и падает. Кричат уже многие. Кто-то падает на асфальт, закрывая голову руками, кто-то бросается еще быстрее вперед.
Я забираюсь на пожарную, разбитую машину. Смотрю назад – туда, откуда мы прибежали. На улицу выезжают БТРы и начинают стрелять из пулеметов. Прыгаю вниз, на усеянный битым стеклом, залитый черной жидкостью асфальт.
Время от времени кого-нибудь из толпы сбивает с ног пулей. Толпа трупов не боится. Лишь ощущается, как замирает сердце, и тут же слышатся облегченные вздохи. Это словно игра на везение. Я, конечно, реалист, но иногда во мне вспыхивает азартный огонек.
- Да, это и есть война, - говорит один проходивший мимо другому. – Ее выдают запахи.
Сам я ничего не чувствую, если не считать запаха мазута и мочи.
Подъезжали полицейские машины и автобусы с подкреплением. Потом подвозят на больших, крытых брезентом военных грузовиках.
По улице идет несколько БТРов, на которых сидят люди в камуфляжной форме и стреляют вверх из помповых ружей.
Я слышу как грохочут проезжающие по улице танки. Вокруг спецавтобусы, военные грузовики, БТРы.
На улице справа появляется КрАЗ и едет на строй солдат. Машина катится по улице, никого не зацепила, останавливается, врезавшись в угол здания.
Люди в пятнистых куртках, с автоматами наперевес, настигают мальчишек, которые визжат, как щенки, вжимают головы в плечи. Тех, кто может бежать, догоняют. Упавших пинают, а потом забрасывают в машины и увозят.
Я закатываюсь под скамейку и зажмуриваю глаза, стараясь не слышать выстрелы и звон разбитого стекла.
Нет ничего проще, чем пропасть в России. Потому что очередная попытка сделать своими силами что-то заканчивается так же, как заканчиваются все аналогичные попытки в этой стране.
Время умирать. Я уже не чувствую себя частью этого действа. И уже не чувствую в этом потребность. Смена игрока. Игра выходит из-под контроля.
Я ничего не слышу, кроме стука собственного сердца. Сначала я не могу поверить в это и прислушиваюсь повнимательнее. Никаких криков, никакого звона разбитого стекла, никаких сирен. В воздухе летают кругами несколько вертолётов.
Периодически я вижу зарево, вспышки и слышу автоматные очередей. Кто то кричит. Это детский голос, такой тонкий и неокрепший, но этот ребёнок всё же кричит довольно громко, хоть и срывается.
Перед тем как повернуть за угол, я внимательно осматриваюсь. Ни полицейских, ни машин, ни пешеходов. Все тихо.
Дым. Осколки стекла, пепел, облако пыли. Гудение в голове. Не думаю, что я терял сознание.
Переднее окно кафе вылетает. Ужасный грохот. Гигантские, неправильной формы клубы черного дыма. Обломки сыплются с неба, и площадь тут же покрывается пылью, словно по ней прошла песчаная буря. Как только утихает звон бьющегося стекла, поднимается крик. По площади бегают окровавленные люди, которые что-то кричат в мобильные телефоны.
Я иду, спотыкаясь о куски штукатурки и теплоизоляции. Прохожу мимо девушки, лицо которой рассечено осколком стекла.
Из двери выходит парочка: он прижимает висящую плетью руку к телу, у нее по ногам течет кровь.
Единственным, что я слышу - это шум собственной крови в ушах. Шум понемногу слабеет, сменяясь неестественной, звонкой тишиной. Потом в небе сверкают голубые огни, рядом стоит машина «скорой помощи», и какие то люди склоняются надо мной. Их несколько, но я ясно вижу только одного.
– Можешь двигаться? – спрашивает он.
Слова эти произносит полицейский, опустившийся рядом со мной на колени. Я машу рукой, как бы говоря: «Со мной все в порядке», и начинаю подниматься, а он помогает мне, поддерживая под локоть.
– Нам нужно увести вас отсюда.
Я уже полностью прихожу в себя, так что со всех сторон наваливаются звуки, цвета, хаос. Полиция, пожарные. Я попал в вечерние новости?
Полицейский ведет меня к зоне, похоже, отведенной для раненых. Меня все-таки зацепило взрывом.
Мимо проезжает грузовая машина-платформа, на которой громоздятся покореженные кузова четырех или пяти легковых машин.
Блевать уже нечем. И плакать – тоже, все слезы кончились. Я просто брожу по улицам. Долго, очень долго. Это вполне может случиться. С каждым.
Читать дальше