Джулия Грегсон - Жасминовые ночи

Он тоже закричал, вбежал внутрь вагона и дернул за красный шнур срочной остановки. Поезд со скрежетом остановился.

В обычное время за такие вещи грозит наказание, но в ту ночь у всех было праздничное настроение. Люди высунулись из окон, смеялись, шутили, а она вскочила в поезд, все еще шипевший тормозами и протестовавший против своей остановки. Она стремительно шла по набитым людьми проходам, звала Доминика и глядела сквозь стеклянные двери на пассажиров: мужчин в фесках, котелках и тюрбанах; на семьи, готовившиеся ко сну; на весело махавших солдат.

Доминик сидел у окна в предпоследнем вагоне. Сначала она даже не узнала его, так он похудел и постарел. Но он оглянулся и увидел ее. И вздохнул.

– Дом. – Она подошла к нему и дотронулась до его щеки. Локомотив уже пыхтел, готовый продолжить свой путь. Перекликались проводники. – Пойдем скорее отсюда.

– Саба. – Он смотрел на нее, и в его глазах были лишь боль и смятение. – В чем дело?

– Ради бога, Дом, пойдем скорее. Поезд уже тронулся. – Под ногами постукивали на стыках колеса.

– Нет, – ответил он. – Ни к чему все это.

Она вскочила на сиденье, схватила с полки его чемодан и выбросила в окно на платформу.

– Я все тебе объясню, – закричала она, когда платформа поплыла мимо окна. – Пойдем скорее отсюда!

Несколько солдат высунулись из окон уходящего поезда и с интересом смотрели, как красивая девушка в дивном платье спорила на платформе со своим парнем.

– Я не вижу никакого смысла, – кричал Дом сквозь грохот локомотива. – Для меня это просто глупая игра.

– Дом, пожалуйста, – молила она. – Замолчи и иди со мной.

Нормально поговорить на вокзале не было никакой возможности. Они направились к его отелю. Саба по-прежнему несла его чемодан.

На углу улицы он остановился. Под уличным фонарем его глаза казались совсем черными.

– Саба, слушай, – сказал он. – Я уже все решил. Я не хочу, чтобы все было так, как теперь… это просто невозможно. Я ждал тебя тогда и чуть не умер от тоски. Куда же ты тогда делась, скажи, пожалуйста? Хоть раз скажи мне честно.

– Хорошо. – Она со стуком поставила чемодан. – Отвечаю честно: я пошла на вечеринку.

– На вечеринку?

Они с истерическим недоверием глядели друг на друга.

– Вот оно как, – сказал он. – Что ж, теперь мне все абсолютно ясно. Спасибо хотя бы за то, что ты мне не врешь.

– Дом… – У нее расстегнулась пряжка на туфельке, и ей приходилось подволакивать ногу, чтобы не отстать от него. – Вечеринка была в Турции.

– Прекрасно. – Он нахмурился и ускорил шаг. – Потрясающе! Просто фантастика! Вечеринка, оказывается, была в Турции. Мне от этого стало легче.

– Послушай, идиот ты проклятый, – закричала она. Они проходили мимо небольшого бара, где сидели морские офицеры. – Давай зайдем к тебе в номер, и я расскажу тебе обо всем подробно.

– О-го-го, – загоготали моряки, услыхав ее слова. – Нельзя отказываться от такого предложения, приятель!

– Пошли вы все! – заорал на них Дом.

В отеле «Ватерлоо» они поднялись на свой этаж по полутемной лестнице. Новый портье, дремавший за стойкой, дал им новый номер, новый ключ и не задал никаких вопросов. В номере Дом включил настольную лампу. Там был лишь один-единственный стул, и они сели на кровать.

– Саба, послушай меня, – сказал Дом. Он держал ее за запястья и серьезно глядел ей в глаза. – Мы пришли сюда, чтобы поговорить обо всем в спокойном месте. Прежде всего я хочу тебе сказать, что видел тебя вчера с каким-то мужчиной. Если у вас с ним близкие отношения, не увиливай и скажи правду. Понимаешь, я не хочу проходить через это еще раз. Хватит с меня.

– Дом… – Чудо, что он жив и что они снова вместе, начинало рассеиваться словно утренний туман.

– Молчи, не надо. – Он встал с кровати и пересел на стул, чтобы оказаться подальше от нее.

Тогда она рассказала ему все, что могла, про Стамбул, Озана и Клива.

Он выслушал ее все с тем же недоверием, потом сказал:

– Саба, ты серьезно это говоришь? И что, они выдали тебе парик и темные очки?

– Абсолютно серьезно. – Она прижала пальцы к его губам. – Более чем.

Она рассказала ему про вечеринки в немецком доме. Правда, умолчала про Северина. Пока она не могла говорить о нем, а вероятно, и никогда не сможет.

– Я попала в аварию. В автомобильную аварию. – Он снова сел на кровать рядом с ней. Она откинула со лба волосы и показала ему свежий шрам. – Тогда немцы увозили меня из того дома.

– Боже. – Впервые за все время он прикоснулся к ней – к ее виску. – Почему ты не сказала мне ничего – не сказала мне, куда ты едешь? Я умею хранить тайны.