Дженни Нордберг - Подпольные девочки Кабула. История афганок, которые живут в мужском обличье

– Большинство иностранцев в Кабуле живут почти так же, как те самые поднадзорные афганеи, которых они пытаются освободить, – саркастически замечает Кэрол.

Афганистан имеет тысячелетнюю культуру обычаев и кодексов, передаваемых из поколения в поколение. История местных женщин отслеживалась лишь обрывочно. Вообще говоря, история многих стран представляет собой историю их войн, и лишь изредка в ней одиноко выделяется правление какой-нибудь монархини. Бо́льшую часть социологических исследований в Афганистане проводят иностранцы – почти исключительно мужчины, – которые редко получают доступ к женщинам, поэтому узнаю́т они лишь то, что рассказывают им афганские мужья, братья и отцы.

В Афганистане нет никакой службы по защите детей, куда можно было бы позвонить, никакой надежной службы, которая вела бы статистику, никакого официально учрежденного исследовательского университета. Никто не может даже сказать с достаточной уверенностью, сколько людей живет в Афганистане: цифры, которыми оперируют крупные гуманитарные агентства, варьируют от 23 до 29 млн. {17}

Первая и единственная перепись в Афганистане была проведена в 1979 г., а более поздние попытки действительно сосчитать афганцев были одновременно спорными и отягощенными всяческими трудностями. Три десятилетия непрерывной войны и перемещений огромных масс беженцев не позволяют говорить о какой бы то ни было точности. Задача еще более усложняется непростым этническим обликом Афганистана и непрекращающимися дебатами по поводу точного месторасположения границы с Пакистаном.

Те, кто старается придерживаться дипломатического подхода, часто говорят, что Афганистан состоит из пестрого собрания меньшинств, очевидного наследия многочисленных завоевателей, которые вторгались в страну с разных сторон на протяжении всей ее истории.

Самое крупное меньшинство, приблизительно оцениваемое в 40 % всего населения, – это суннитская исламская пуштунская группа, и многие ее представители считают себя этническими афганцами. Пуштуны преобладают на юге и востоке страны. Второе по величине меньшинство – таджики, присутствие которых сильнее всего в северном и центральном Афганистане. Хазар многие считали предками монголов, их безжалостно преследовали в эпоху Талибана как последователей шиитской ветви ислама. В некоторых областях, в основном на севере, живут также афганцы узбекского, туркменского и киргизского этнического происхождения. Есть в этой стране и кочевники-кучи.

Хотя между этническими группами формируются и распадаются союзы, люди в пределах каждой группы зачастую с подозрением относятся к представителям других национальностей. Это еще одна причина, почему местные жители не склонны сообщать сведения, например, о том, сколько детей рождается в определенной местности или в пределах одной группы, не говоря уже о такой подробности, как пол этих детей.

На взгляд Кэрол, возможно, Запад больше озабочен вопросом гендерных ролей детей, чем сами афганцы. Хотя афганское общество строго основано на разделении полов, пол в детстве в некотором роде значит меньше , чем на Западе.

– Здесь, – говорит Кэрол, – людьми движет нечто более исконное. Все, что предшествует пубертату [2], – лишь подготовка к продолжению рода . Здесь это главная цель жизни.

И вероятно, нам – жителям Запада, – чтобы начать понимать Афганистан, нужно отставить в сторону свои представления о порядке вещей. Там, где долгая родословная племенной организации гораздо могущественнее любой формы правления, где язык представляет собой поэзию, но лишь немногие умеют читать и писать, где для неграмотного человека обычное дело – знать наизусть {18}произведения пуштунских и персидских поэтов и говорить на нескольких языках, истины и знания проявляются иными способами, нежели те, которые с легкостью могли бы распознавать чужестранцы. Говоря словами Кэрол, в стране поэтов и рассказчиков «важны общие фантазии».

По этой причине, если задаешься целью выяснить в Афганистане что бы то ни было, следует обращать внимание на неофициальные структуры. Например, заботы афганских женщин ближе всего знают, конечно, не иностранцы и не мужчины-афганцы, а другие афганские женщины – и еще врачи, учителя и повитухи, которые собственными глазами видят отчаянное желание рожать сыновей и все те шаги, на которые женщины готовы пойти, чтобы их родить. И ни один секрет не будет раскрыт мгновенно, предупреждает Кэрол: