Михаил Веллер - Приключения майора Звягина. Роман воспитания

— А как же ваше пари? — бестактно не выдержала, по молодости лет, дочка. — Юрка, вы так его и не нашли?

— Найдем, — пообещал он, прожевывая торт. — Никуда не денется. Ничего, найдут и без меня.

Несмотря на предостерегающий взгляд жены, Звягин не сдержался:

— Хорошая точка зрения: без меня сделают, без меня справятся, без меня все устроят. Ничего в этом мире не будет без тебя! Неужели ты еще не усвоил: будет только то, что сделаешь ты, сумеешь ты, добьешься ты. А иначе будешь иждивенцем, кандидатом в пенсионеры, и только. Воспитывал я тебя воспитывал, а ты мне такие вещи брякаешь.

В неловком молчании жена нарезала лимон на тонком фарфоровом блюдце. Юра насупился. Звягин отстегнул с запястья «Роллекс» и нажал кнопку, слушая, как тончайшие звоночки выстраивают знаменитейшую из мелодий Гершвина. Силой вложил часы в сопротивляющуюся руку сына.

— Не надо.

— Надо, — жестко сказал Звягин. — Держи. Уговор дороже денег. Был честный мужской спор.

На задней крышке часов было выгравировано только два слова: «На память». И стояла дата. Дата была послезавтрашняя.

— Зачем?.. — спросил покрасневший Юра.

— Затем. Если хочешь побеждать — помни поражения.

Всю субботу Юра переживал, вздыхал и хмурился. Зато Звягин был весел — посвистывал, посмеивался, после завтрака взял фотоаппарат и пошел бродить по городу и снимать слайды, благо день выдался ясный.

А в воскресенье они втроем отправились погулять на прощание. Женщины их поняли и на пару часов отпустили: мужчинам должно быть о чем поговорить перед разлукой. Тем более нестарому отцу со взрослым сыном.

Желтые листья прилипли к мокрым мостовым, серый сырой воздух был проткан дымком и бензином. Водяная пыль дымилась и шелестела под колесами машин, редкие прохожие под зонтами спешили вдоль стен. Звягин любил такие дни: тихо и спокойно на душе.

— Пешие прогулки оч-чень полезны для здоровья, — сказал он, поднимая ворот реглана.

— Пап, — тихо сказал Юра, — я все понимаю… Ты зря подумал, что я к этому небрежно, ну, легко отношусь… Я делал все, что мог, и если б не конец практики, мне же на занятия возвращаться…

— Э, — легкомысленно отмахнулся Звягин. — Жизнь устроена так, что делать надо не столько, сколько можешь, а столько, сколько надо. Уж ты прости мне эти нудные отцовские наставления… А дождик-то мокроват, а?

Он вскинул руку, и такси, лихо выписывая вираж по маленькой круглой площади, притормозило, с шипением проскользив по асфальту.

— В Купчино, — заказал Звягин, раскидываясь на сиденье.

— Зачем? — удивился Юра. — Что там интересного?

— Никогда не знаешь, где подвернется что-нибудь интересное. Погуляем среди массивов новостроек — для разнообразия, м?..

У Парка Победы шофер спросил:

— Куда?

— Ну, например, на Бухарестскую, — пожал плечами Звягин.

— А на Бухарестской? — последовал недовольный вопрос.

— А вы дотошны, однако. Ну, дом пятьдесят шесть.

У пятьдесят шестого номера он скомандовал:

— Во двор. — Положил на приборную доску двадцатипятирублевку. Приказал: — Ждать здесь. Ровно час. В накладе не будете.

В подъезде Звягин критически обозрел Юру, опустил ему воротник плаща и поправил галстук. Бросил:

— Удостоверение переложи в нагрудный карман.

— Куда мы идем?!

— В семидесятую квартиру. За мной! Не трусь, стажер!

На звонок отворила девушка, похожая на манекенщицу — прямая и стройная, как стрела, и даже вышитый передничек на ней походил на образец из Дома моделей.

— Вы к кому? — она моргнула длинными ресницами.

Двое высоких, аккуратных, чем-то похожих мужчин стояли неподвижно. Короткие стрижки, холодные глаза.

— Дранкова Татьяна Дмитриевна, шестьдесят первого года рождения, проживаете в этой квартире? — произнес старший из них так, словно читал приговор.

— Да, я… — она кивнула, слегка меняясь в лице.

— Майор Звягин. — Он сделал шаг внутрь квартиры, заставив ее отступить. — Вот мы и встретились. Привет вам от Володи.

Она медленно бледнела.

Старший, стуча каблуками, прошел в комнату и с грохотом отодвинул от стола стул:

— Садитесь!

Младший закрыл дверь и кивком указал на стул.

— А в чем дело?.. — она пыталась улыбнуться непослушными губами.

— Садитесь, гражданка Дранкова, — неживым металлическим голосом повторил старший. — Итак!

Со стуком положил перед ней на стол два ключа на колечке. К колечку был привязан надписанный ярлык.

— Кирсанов Миша, четвертый «А»! Средний проспект, дом семнадцать, квартира двадцать семь. Ограблена четырнадцатого декабря прошлого года. Ключики ваши узнаете?