Эли Фрей - Мой лучший враг

Я направилась к выходу, низко опустив голову, чтобы не привлекать к себе взгляды. Но мне никто не попался по дороге – все были на уроке. Я быстро схватила куртку из раздевалки и вышла на улицу. Кожа снова начала гореть огнем – проходил эффект от умывания холодной водой. Выйдя за территорию и убедившись, что на меня никто не смотрит, я опустилась на колени и сунула лицо в сугроб. Снег был не очень чистый, но мне было все равно. Я просидела так минут пять. Все это время я думала о Стасе. Я ошибалась на его счет. Этот человек способен причинить боль, да и еще какую боль. В следующий раз мне нужно бежать от него без оглядки.

Когда боль утихла, я встала и побрела дальше. Я сделала три остановки, опуская лицо в сугробы, прежде чем дошла до дома.

– Господи, Тома! Что с твоим лицом? – всплеснула руками бабушка.

– У нас был труд, – соврала я и попыталась улыбнуться. – Произошла маленькая авария с кипящей водой в кастрюле. Но со мной все в порядке, честно. Немножко пощипывает, и все.

Бабушка заохала, стала носиться по дому в поисках аптечки. Подошла ко мне с баллончиком пантенола. Я помнила это лекарство – оно хорошо помогало от солнечных ожогов. Бабушка осторожно намазала меня лекарственной пенкой. Холодная масса приятно покалывала лицо. Вскоре боль прошла. Бабушка была так встревожена моими ожогами, что даже забыла элементарную вещь – уроки труда у нас закончились в восьмом классе.

Я легла на кровать с пенной маской на лице. Пыталась дышать ровно, чтобы унять дрожь по всему телу и бешеный пульс. Хотелось плакать – но если я заплачу, то смою с лица пенку. Я проглотила набухший ком в горле. Закрыла глаза и провалилась в сон.

– А я и не знала, что у нас сегодня, оказывается, были труды, – из сна меня вырвал возмущенный голос Дашки. – Мне пришлось на лету входить в курс дела, чтобы не раскрыть твое вранье, когда твоя бабушка стала говорить мне что-то странное. Какие труды? Чего ты ей наболтала? А вообще-то я пришла за своей тетрадкой по алгебре, я ее у тебя нечаянно оставила…. О боже, что с твоим лицом?

Дашка села на край кровати и склонилась надо мной.

– Не пугайся, это пантенол, – сказала я.

– Что с тобой произошло?

– Стас, – вздохнула я и рассказала обо всем Дашке.

– Вот мерзавец! Изверг! Садист. Когда он уже оставит тебя в покое?

– Боюсь, что никогда… Он сам сказал, что это только начало.

– Но надо же рассказать обо всем! Расскажи директору, пусть вызовут его родителей.

– А что толку? – с трудом сказала я. Слезный ком в горле не давал мне говорить нормально. – Ему ничего не сделают, а он только разозлится еще больше.

Дашка ничего не сказала. Она продолжала возмущаться и ругать Стаса.

Почему-то мне хотелось, чтобы она побыстрее ушла. Но и мне оставаться одной не хотелось.

После Дашкиного ухода я думала о ней и о ребятах. Мне не хотелось сейчас быть с Дашкой. Выслушивать ее советы и жалкие ободрения. Меня как магнитом тянуло к тем, кто меня поймет. Кто не будет меня жалеть, а может быть, даже посмеется над моими проблемами. К тем, кто уже не раз испытывал на себе нечто подобное.

Я схватила телефон – время было около шести вечера – и набрала номер.

– Томас! – послышался в трубке веселый голос. – Ты передумала?

– Да. Я передумала.

– О, круто! Парни, гасконец снова с нами! Томас, жди, мы за тобой приедем.

– Только давайте останавливайтесь не у дома, а подальше, – испугалась я. Бабушкины нервы не выдержат, если она увидит такую толпу да и еще, по ходу дела, на машине.

Я осторожно умылась, еле дотрагиваясь до кожи – малейшее прикосновение вызывало жгучую боль.

– Ба, я к Дашке с ночевкой! – крикнула я, нацепила куртку и выбежала из дома. Я шла по дороге, надеясь, что перехвачу ребят по пути.

Сугробы начали таять. Они уже больше походили на кучки замерзшей грязи. Я с отвращением подумала, что сегодня прислонялась лицом к такой вот кучке. У меня наверняка повыскакивают прыщи!

На обочину прямо передо мной свернула черная «Волга». Задняя дверь открылась. Показалась Серегина мордашка.

– Томас, запрыгивай!

Я протиснулась к Сереге. «Волга» рванула с места.

– Томас – это Андрюха, тот, который за рулем. Андрюха – это Тохин брат. Андрюха, это Томас. Ты ее не стесняйся, она – свой пацан!

Я посмотрела на водителя. Братья были очень похожи. То же узкое лицо, та же лошадиная челюсть. Только Андрюхе на вид было лет восемнадцать-двадцать. Выглядел он немного странно – все время подергивал головой и плечами, как будто отмахивался от невидимых комаров без помощи рук.