Марк Леви - Между небом и землёй

— Что на мониторе? — спросил Филипп.

— Ничего хорошего, она уходит. Давление 80 на 60, пульс 140, губы цианозные, я готовлю эндотрахеальную трубку номер семь, будем интубировать.

Доктор Стерн только что ввёл катетер и протянул бутыль с раствором полицейскому.

— Держите это повыше, мне нужны обе руки.

На секунду переключившись с полицейского на своего напарника, он велел ввести пятьсот миллиграммов адреналина в перфузионную трубку и немедленно подготовить дефибриллятор. В тот же момент температура Лорэн начала резко падать, а сигнал электрокардиографа стал неровным. В нижнем углу зелёного экрана замигало красное сердечко, мигание сопровождалось коротким повторяющимся писком — сигнал, предупреждающий о неизбежной фибрилляции.

— Ну красотка, держись! Где-то внутри кровит. Какой у неё живот?

— Мягкий, может, кровотечение в ноге. Готов к интубации?

Меньше чем за минуту Лорэн была интубирована, на дыхательную трубку надели переходник. Стерн запросил общие показатели, Фрэнк ответил, что дыхание стабильное, давление упало до 50. Не успел он закончить фразу, как вместо короткого писка аппарат разразился пронзительным свистом.

— Готово, у неё фибрилляция, давай 300 миллиампер. — Филипп схватил электроды за ручки и потёр друг о друга.

— Нормально, ток есть, — крикнул Фрэнк.

— В сторону, даю электрошок!

Под действием разряда тело резко выгнулось животом к небу и снова распласталось.

— Нет, не действует.

— Разряд 300, ещё раз.

— Подымай до 360, давай.

— В сторону!

Тело дёрнулось, выгнулось и снова упало без движения.

— Дай мне ещё пять миллиграммов адреналина и разряд на 360. В сторону!

Новый разряд, новая судорога.

— Все равно идёт фибрилляция! Мы её теряем, сделай единицу лидокаина в перфу и ещё разряд.

В сторону!

Тело подбросило.

— Впрыскиваем пятьсот миллиграммов бериллиума, и немедленно готовь разряд на 380!

Ещё один электрошок, сердце Лорэн вроде бы начало реагировать на введённые лекарства, появился стабильный ритм, но лишь на несколько мгновений: свист, оборвавшийся на несколько секунд, возобновился с новой силой.

— Остановка сердца! — крикнул Фрэнк.

Тут же Филипп исступлённо начал делать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание.

Не прекращая попыток вернуть женщину к жизни, он умолял: «Не будь идиоткой, сегодня отличная погода, вернись, что мы тебе сделали плохого…» Потом приказал напарнику готовить разряд. Фрэнк попытался охладить его пыл брось, мол, это уже ни к чему. Но Стерн не отступал; он кричал, требуя, чтобы Фрэнк зарядил дефибриллятор. Напарник повиновался.

В который раз Филипп скомандовал: «В сторону!». Тело вновь выгнулось, но линия на электрокардиограмме осталась прямой. Филипп снова принялся за массаж, на лбу у него проступили капли пота. Он осознавал, что бессилен, и приходил от этого в отчаяние.

Фрэнк видел, что поведение Филиппа вышло за рамки логики. Уже несколько минут назад он должен был бы остановиться и зафиксировать время смерти, но вопреки всему продолжал массаж сердца.

— Ещё полмиллиграмма адреналина и подымай заряд до 400.

— Оставь, Филипп, это бессмысленно, она умерла. Что ты творишь…

— Заткнись и делай, что говорят!

Фрэнк пожал плечами, ввёл новую дозу препарата в перфузионную трубку, зарядил дефибриллятор. Он установил пороговый показатель на 400 миллиампер; Стерн, даже не сказав «В сторону», послал разряд. Под воздействием силы тока грудная клетка резко оторвалась от земли. Линия осталась безнадёжно прямой. Филипп и не глянул на неё, он и так знал это ещё до того, как в последний раз применил электрошок. Филипп ударил кулаком по груди женщины.

— Черт, черт!

Фрэнк схватил Филиппа за плечи и с силой сжал.

— Прекрати, Филипп, ты слетел с катушек, успокойся! Зафиксируй смерть, и сворачиваемся. Ты начинаешь сдавать, тебе пора отдохнуть.

Филипп был весь в поту, глаза блуждали. Фрэнк повысил голос, обхватил двумя руками голову друга, заставив того сосредоточить взгляд.

Он ещё раз приказал Филиппу успокоиться и, поскольку никакой реакции не последовало, дал ему пощёчину. Филипп покорно принял удар. Фрэнк смягчил тон: «Идём в машину, приятель, возьми себя в руки».

Филипп, стоя на коленях и скрючившись, тихо произнёс: «Семь часов десять минут, скончалась». Потом, обратившись к полицейскому, который, затаив дыхание, все ещё держал бутыль для переливания, сказал: «Увозите её, всё кончено, мы больше ничего не можем сделать». Филипп поднялся, положил руку на плечо напарника и повёл его к машине скорой помощи. «Пошли, мы возвращаемся».