Сергей Герман - Фраер

Говорю ему. — Надеюсь, ты понимаешь, как важно, чтобы тебя принимали не за бывшего зэка, с подмоченной репутацией, а за очень приличного гражданина?

Виталик кивает головой. — Понимаю!

— Ну тогда не вздумай ничего рисовать у себя на руках! Ни перстней! Ни имени любимой! Ни аббревиатур — ЗЛО, СЛОН и тому подобное. Это первое.

Второе, научись делать умное лицо. Запомни лучше промолчать с умной мордой, чем сказать какую — нибудь глупость.

Третье, чтобы не выглядеть глупо среди интеллигентных людей, запомни. Данте — это итальянец. Он написал «Божественную комедию». А Дантес — это француз, который на стрелке завалил Пушкина. Бабель, это писатель, написавший про Беню Крика, а Бебель, революционер и социал — демократ, сторонник раскрепощения женщин.

Четвёртое, не применяй уничижительные суффиксы. Не мусоришка, а мусор. Не мамка, а мама. Не больничка, а больница. Не пятнашка, а пятнадцать лет.

Понял?

Виталик смотрит в сторону, внезапно перебивает меня:

— Есть тема. Видишь вон того в углу?

Я посмотрел в ту сторону.

Сутулый мужичок лет сорока, сидел в одном из проходов и вязал овощную сетку.

Безостановочно, вверх и вниз сновал деревянный челнок с прицепленной к нему капроновой ниткой. Человек словно паучок плел свою бесконечную паутину.

— И что? — Спросил я.

— А то! — Ответил Виталя. — Это Гена. Сетки вяжет, как вязальная машина. Жену зарезал. Вот и не спит сутками. Шифер у него сыпется. А у нас сигареты кончаются. Мы должны выкружить сетки, а Колобок загонит их по правильной цене.

Жизнь за решёткой прочно прививает человеку многочисленные пороки. Говорят — «когда он выйдет, то типа будет не человек».

Это подтверждал Варлам Шаламов — «Ничего полезного из лагеря не выносят. Там обучают лести, лганью, мелким и большим подлостям».

Не знаю как насчёт полезного и подлости, но прежним человек точно уже не будет. Никогда! Всю оставшуюся жизнь он будет стараться жить по законам зоны. Они пропитают его мозги и станут направлять мысли совсем в другую сторону, нежели в ту, что до этого направляли семья и школа.

Мои мозги сделали зигзаг согласно утверждению Шаламова.

Колобку тут же была поставлена задача, притащить с кухни нифеля, то есть отходы от вываpенного чая и пищевую соду. Виталик должен был достать пару заварок ароматного чая — индюшки.

Нифеля высушили в котельной. Добавили ароматной индюшки.

— А сода зачем? — Спросил Виталик.

— Затем, что сода вытягивает из спитого чая цвет. Такой чай варили в советских столовках. Вот и наш чай будет чёрным как дёготь и ароматным, будто настоящая индюшатина. Клиент будет доволен. Правда чифир из него вряд ли получится, но это хорошо, потому, что обчифирённый зэк склонен к правонарушениям. Мы этому потакать не будем.

Чая получилось много. Около двух килограммов.

Колобок не удержался. Заварил кружку.

Чай этот имел особый, не чайный привкус. Напоминающий дубовый веник. Но цвет имел благородный. Тёмно коричневый. Очень похожий на цвет марочного коньяка «Двин».

Клиент был доволен. Мы тоже.

Колесо, на глазах которого прошла вся операция, хохотал:

— Лохи — не мамонты…Не вымрут.

Когда то я считал, что обманывать подло. Но зона очень быстро доказала мне, что я заблуждался. Каждый в жизни пользуется тем, что сумел получить и удержать. Через много лет после нахождения на свободе я своего мнения не изменил.

Кроме капитана Парамонова есть ещё старший лейтенант Борисюк. Это самый тупой и жадный из офицеров зоны. Его не породила, а вылепила из дерьма система, плодящая неполноценных, закомплексованных служак, у которых в голове мешанина из революционных принципов, ежедневно вдалбливаемых заместителями по воспитательной работе и суровой жизненной прозой-я начальник, ты дурак. Ты начальник — я дурак. А кто больший начальник, тот и прав.

Странный он был человек — чернявый, лицом хмурый с тонкими, какими то крысиными усиками. Повадками и сам смахивающий на крысу, по зоне не ходил — крался. Бывало, вынырнет из-за барака: «Чего тут торчите»?

Тут же обшмонает и обязательно найдёт что — нибудь запретное. Деньги, карты, макли.

Забирает даже разрешенный на зоне чай.

С ним невозможно было ни о чём разговаривать. Даже стоять рядом было нежелательно, потому что этот гандон сразу же начинал шмонать карманы.

Любил зайти со спины к ни о чём не подозревающему зэку и перетянуть его дубинкой.

Дядя Слава как то сказал ему в сердцах: