Георгий Эсаул - Алиса в стране оплеух

Обидела ты меня мышь оплеухами, не прощу тебя, хотя за тобой - кроме твоего хвоста - тянется длинный хвост истории людей и животных Страны Оплеух.

Долг Государства красен платежом жителей: в харю, по лусалу твоему безмозглому - ощути туман невыносимой боли, сердечных моих страданий: замуж за Принца желаю, но не имею ни сил, ни возможности потребовать жениха, потому что - робкая, застенчивая, порядочная, честь блюду и каждому столбу кланяюсь.

Лучше в болото с головой и с веригами чугунными, чем запятнать себя легкомыслием, навлечь тяжелый рок, липкий, как пальцы пасечника. - Графиня Алиса отвесила мышке всего лишь одну оплеуху, но бедное маленькое животное с классовой ненавистью под хвостом улетело в Тартар, в Чехословакию, в горы Татры.

Долго по пещере бродило эхо воплей мышки, падали камни, извергались фонтаны зловонные, похожие в призрачном кладбищенском свете на нефтяные фонтаны Уренгоя.

Графиня Алиса аккуратно зевнула, прикрыла очаровательный - нецелованный женихами - ротик ладошкой, целомудренно поправила коротенькую наноюбку и прилегла отдохнуть - на дырявый матрас, из которого пиками Коммунизма торчали пружины.

Спала долго, цедила сквозь зубы ругательства, которые никогда не позволит себе наяву, ворочалась, пила воображаемый квас и закусывала солеными огурцами - прочищала чакры.

Графиня Алиса проснулась в ужасе, вспоминала гастрономический сон, морщилась, с трудом сдерживала - потому что нравственно чистая - рвотные позывы.

- Не беременна ли я, если тошнит? - графиня Алиса озаботилась, вспоминала уроки целомудрия и арфы, но ничего полезного, чтобы узнать - откуда дети берутся, и отчего барышни беременеют - не нашла на полках памяти. - Матрас бок мне исколол, непотребный матрасик, в кутузку бы тебя определила, но жалею, оттого, что - сердобольная, как синичка.

Ради кого или чего страдаю, бока превращаю в шкурку бешенной дрожащей лягушки.

Институтка - звучит гордо! - графиня Алиса присела на ложе (матрас в бурых подозрительных пятнах), поправила лямки на груди - жест доброй воли, и застыла с открытым ртом, будто кол проглотила.

Ложе окружили звери, люди, полулюди-полузвери, призраки, мракобесы, младогегельянцы, масоны, ватрушники, диссиденты, феминистки, вегетарианцы, тараканы и даже рыбы с рогами.

Графиня Алиса узнала Жареную Королевскую утку, Стреляного Джека Воробья, Пионерского Орлёнка, мокрушника рецидивиста Цыпу и даже вымершего друга Королевы - месье Гордона, изобретателя джина.

Месье Гордон изловчился и поцеловал пятки графини, словно проверял носом прочность девичьего целомудрия.

Графиня Алиса в истоме закатила очи, почувствовала тёплую волну - цунами - от пяток до кончика носа, ощутила желание бежать в поля, хохотать; поймала себя на мысли - крикнуть полевой чайкой:

"Месье Гордон!

Догоняйте меня, куртуазник со сладострастными манерами.

Догоните - Мир вашему дому!"

Но - культурная, целомудренная, воспитанная в строгих правилах аскетов пустыни Кара-Кум - сдержалась, похвалила себя за примерное поведение - так кукушка хвалит своё отображение в зеркале.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,

в которой на грани истомы графиня Алиса продолжает крутить хвосты, раздаёт и получает оплеухи

Толпа - лавина с Эвереста - ринулась на графиню Алису, посыпались оплеухи - сильные и слабые, призрачные и реальные, холодные и тёплые, морально крепкие и расшатано безалаберные, тунгусские.

- Трижды, четырежды вы несправедливы ко мне! - графиня Алиса увертывалась, рыдала, осознавала, что - если бы не новое ладное стальное тело - сразу же умерла бы от болевого шока. - Избиваете, не думаете о похудении, а в глазах у вас - килокалории и жажда досрочного освобождения из ада.

Я вам покажу сидячую активность; высокое воспитание не позволяет указать вам на части тела, на которых сидите, трепещущие улитки. - Графиня Алиса схватила ведро - ржавое, хлипкое, как ляжки жены индейского вождя, - зачерпнула из колодца и облила толпу; зачерпывала, снова обливала, остужала пыл и жар охальников.

Утомилась, присела, широко развела ноги - нет смысла прятать природную красоту; слон хобот не прячет, персик гордится пушком, и олень не прикрывает свои рога мхом и папоротниками.

Мокрые обидчики жалко подвывали, протягивали руки и другие конечности к Алисе, но оплеухи не отвешивали, больше заботились о своей подмоченной репутации разбойников.

Графиня Алиса засмеялась, вскочила на эшафот, красиво подняла ногу выше головы, тянулась пяткой к свету: