Георгий Эсаул - Алиса в стране оплеух

С одной стороны я верила, что - рыба я, уподобленная крокодилу, а с другой стороны - Советник Царя по вопросам казначейства.

Буйство красок взыграло, головка маленькая закружилась, а, если бы слон качался на маятнике - у Мирового Сообщества головы бы отлетели репейниками на ветру.

Честь позабыла, а совесть, ум и культура поведения - приобрели для меня значимость падающего Звезды: упала, зашипела и скрылась в болоте.

Казалось, что маятник разгоняется, хотя - невозможно, чтобы маятник двигался быстрее Космолёта; центробежная или другая эбитская сила вжала меня в полированную латунь, лапки мои сложились в крылья, а от встречного ветра морду раздуло, губы трепещут алыми стягами на Тайваньском празднике поедания дракона.

Слова подбирала волшебные, чтобы остановить взбесившийся маятник часов, допрос с пристрастием себе устроила - не скушала ли тухлый сыр, от которого: я, часы с маятником, центробежная сила - плод моего больного воображение, художественно оформленные мысли шпагоглотательницы в бреду.

Взяла бы себя в лапки, но нельзя отпустить; внизу - бездна с самураями, и каждый самурай себе харакири делает, живот вспарывает и любуется кишками, называет их - Поработители.

Дух захватило от чертоляски, не перевести дух.

Из часов горох вылетает, может быть, и не горох, а - Воздаяние мне за грехи, - в лоб стучит, а на зуб не попадает - бессмыслица Королевского Двора.

Скорость мне мозги выдувает, я задумалась: не мать ли я героиня со стажем, и за стаж положена мне премия - катание на маятнике.

Затем устыдилась мыслей своих недостойных, лучше бы пьянствовала по дворам, снимала бы с пропойц кольца и часы, угрожала бы ножиком и раздавала оплеухи на север, на юг, на запад, и, конечно, на восток!

Безразличие нахлынуло над пропастью - что воля, что Марья Искусница в лапах водяного - всё одно.

С высоты Вселенной, даже в масштабах одной нашей Галактики, мышь - отважная и красивая, умная и впередсмотрящая, с навыками альпинистки - превращается в материальную точку, без веса, без размеров, без вкуса и без запаха.

Обидно стало, что жирные мои ножки ничто не значат для Вселенной и повелителей Чёрных дыр.

Злобу я затаила на Мировой Разум, шепчу на сверхсветовой скорости разогнавшегося маятника (железо от скорости плавится):

"Пусть я проживу полной жизнью один час на маятнике старинных часов, но не очерню себя грязными поступками, не покажу злопыхателям дурную свою сторону - так доблестная Дюймовочка не сдаётся в плен Принцу на Белом Хорьке.

Жизнь - песчинка в глазу Дракона Времени!

Грязные поступки не отмыть, а грязные лапки - всегда, пожалуйста, отмоем с пониманием, даже маникюр и педикюр наложу!"

Осмелела, глаза бы открыла широко навстречу опасности, но ветер встречный слезу вышибает и превращает меня в азиатку.

Вместо кукушки из часов вурдалак деревянный на пружинке выскочил - причуды высоких скоростей; глаза красные, язык трубчатый ко мне тянет, кровь мечтает высосать.

На крейсерской скорости вурдалаку отвесила оплеуху - мама, горюй!

Голова вурдалака в одну сторону, ноги в другую, в бордель имени Цурюпы.

Щепки летят - к лучшему, к осознанию своих привилегий и возможностей всем, кто видел бесславную кончину вурдалака - так исправляется Емеля на Печи, превращается в Илью Муромца. - Мышь зашипела гадюкой под корнями ивы, прыгнула на лицо графини Алисы, словно сдавала нормы ГТО. - Не часы ты, графиня, и не маятник Фуко с одним глазом многострадального паяца.

Ох, не Сергей Иванович Королёв ты, поэтому - не страшно, зубы не выпадают снежным веером!

Прими с поклоном оплеухи от меня, не сопротивляйся, исповедуй несопротивление злу, совершеннолетняя.

Оплеуха! Оплеуха! Оплеуха!

- Полноте, мон ами мышь! - графиня Алиса с брезгливостью схватила мышку за хвостик, раскачивала - точь-в-точь маятник Фуко. - Пощадила бы тебя, хулительница науки; простила бы дурное поведение, мечты стать пауком и оплеуху дракону времени в часах, ты приняла кукушку за вурдалака, но ни вурдалак, ни кукушка, а - дракон, пожиратель секунд тебе явился.

Нет у него брони, и должность незавидная - куковать.

Если бы каждый человек превратился в зеркало, а каждая мышь в золотую монету, то ничего бы не изменилось на Земле: текли бы реки, плакали бы над двойкой ученики - потешно, но приводит в военный госпиталь, где оторванные руки и ноги меняют на пластмассовые.

Самсон оторвал голову льву, и заменили льву голову на мраморную; ничто не изменилось в истории человечества - со своей ли головой лев, с мраморной - безразлично истории и археологии, как безразлична для белки нефтеналивная машина.