Виктория Беляева - Корпорация

Похмелье!

… Денисов приоткрыл глаза. Что-то мешало. Веки. Сделал усилие и все же приоткрыл.

Перед глазами было коричневое. В голове было коричневое. В душе, в желудке, во рту было коричневое. Не шоколад. Отнюдь.

Спекшиеся губы не хотели разлипаться. Голова может и хотела бы повернуться, чтобы посмотреть, где это он спит, уткнувшись носом в коричневое и пушистое, да не смогла.

«Поднимите мне веки!» – захотелось крикнуть губернатору. Или даже так: «Поднимите мне все!» – потому что в помощи и поддержке нуждалось, буквально, все целиком губернаторское тело. Но кому ж кричать? Он один дома, никого нет…

– Вы проснулись, Александр Михайлович? – спросил за спиной голос.

Голос был приятный, заботливый, встревоженный даже. Женский.

И голова все-таки повернулась.

Нет, он не узнавал эту женщину. То есть, что-то такое помнилось – вчера, что ли… какой-то фуршет… дама в угловатых очках говорит об умном… Ва-у!

Память вернулась!

Вчера принимал норвежских экологов. День целый мотался с ними на вертолете по поселкам и стойбищам. С выпивкой, как полагается, и закуской. Вечером, действительно, был прием. Губернатор учил норвежцев нганасанской народной забаве «Бурый и белый медведь».

Игра простая, но рискованная. Наливается стакан пива (до краешка), отпивается глоточек, и доливается водкой. Потом еще отпивается, и еще доливается водкой. И так – пока в стакане не окажется чистая водка. Это называется «Бурый медведь».

Потом отпивается глоток водки и доливается пиво. Снова отпивается – и снова доливается. И так – пока в стакане снова не останется одно только пиво. Это уже – «Белый медведь».

Последний из норвежцев сломался на середине «Бурого медведя» и доигрывал губернатор уже с земляками. Последнее, что помнил – стакан с мутной желтоватой жидкостью в правой руке.

Денисов повел очами и понял, что находится не у себя. Какой-то ковер красный на полу, какая-то коричневая попонка на диване… Напротив дивана сидит и смотрит на губернатора недобрым глазом чужой, непредставленный кот. Рядом с котом начинаются ноги в пушистых тапочках и джинсах, над ними – грубой вязки свитер, руки, держащие большую дымящуюся кружку, еще выше – озадаченное лицо дамы в угловатых очках.

Ну, если он не у себя дома, раз еще куда-то сумел добраться – не так уж страшен был «Белый медведь».

– Доброе утро, Александр Михайлович, – поздоровалась женщина, продолжая тревожно вглядываться в губернатора, – Плохо? Совсем? Выпейте вот! Только осторожно, горячий очень… Лучше я сама, подождите.

Присела на диван и напоила с ложечки то ли чаем, то ли отваром каким. После первой ложки захотелось умереть, после третьей – коричневое в желудке разбавилось и как-то нейтрализовалось. После десятой стало почти хорошо.

– Пасиб! – сумел выговорить губернатор, – Что этт тако?

– Ничего опасного. Травки, мед, лимон… Тонизирующий и очищающий сбор. Скоро полегчает. А потом я вас бульоном горячим накормлю – совсем хорошо станет.

Он благодарно прикрыл глаза. Есть же на свете женщины деликатные и понимающие!

– Разве можно так издеваться над своим организмом? – голос хозяйки доносился откуда-то издалека, с кухни, должно быть, – С такой работой нервной, с такими нагрузками – и так пить!…

Денисов хотел было заметить, что потому и пьют люди, что нагрузки большие, а жизнь – нервная, но говорить было тяжело и лень. «Хорошая баба!» – подумал Денисов. Как ее зовут-то?

Память услужливо подсказала. Звали женщину странно: Алена Викентьевна, начальник какого-то там отдела клиники Полярной медицины г. Снежный. То есть, ничего странного в самом имени не было. Но диким и невозможным показалось Денисову называть по имени-отчеству женщину, у которой провел ночь.

Что– то не вязалось, не складывалось. Ночь-то он здесь провел. Смутно припомнил, как познакомился с Аленой Викентьевной на банкете -там присутствовали и норвежцы, и местные специалисты – экологи, врачи… Познакомился. Напросился в гости. Пришел. Помнит, как согласился на кофе, и Алена Викентьевна стремительно исчезла под этим предлогом в кухне. Больше не помнит ничего.

Может, действительно, не стоит больше столько пить? – встревожился Денисов. Чтоб из памяти вышибло события минувшей ночи – такого еще не было…

Он вдруг догадался ощупать руками грудь. Потом – ноги. Сомнений не оставалось.

Рывком губернатор сел на диване (комната перед глазами покачнулась и замерла, маятник в голове наподдал в левый висок). Он сидел на диване – встрепанный, помятый. В брюках, носках и рубашке. Застегнутый на все пуговицы. Пиджак и галстук висели рядом, на спинке кресла.