Саша Филипенко - Травля (сборник)

– Дорогая, это мой лучший друг, Лев!

– Очень приятно. Чем занимаетесь?

– Лев был журналистом, теперь работает со мной.

– Занимались языком? Родственные, так сказать, профессии. Я, кстати, все хотела спросить у профессионала – как правильно говорить: сосала у тебя или сосала тебе?

– Я, честно говоря, никогда над этим не задумывался…

– Какой же ты, к черту, журналист? Ну ладно, не стесняйся! Хочешь меня?

– Да.

– Ну иди сюда…

Агата прекрасно работает. Уже в тот вечер я понимаю, что мы обязательно используем ее.

пауза

Со временем у нас выработался более-менее понятный режим. Когда в квартире журналиста случалось затишье – мы включали музыку. Плакал ребенок – выключали. Так или иначе, из жизни Антона исключалась тишина. Даже его девочка теперь работала на нас.

Не вспомню точно, но думаю, что где-то через неделю после начала операции в прессе стали появляться первые изобличающие Пятого статьи. Что-то писал я, что-то Кало. Почуяв дуновение ветерка, к делу подключились писатели-патриоты, которым нам даже не приходилось платить. Они сами услышали команду «фас». Как-то раз я даже попросил Болека выключить музыку, чтоб послушать, как Пятый зачитывает статью о себе:

«К сожалению, наша власть по-прежнему не обращает внимания на проблему проплаченных Западом журналистов. Взять, к примеру, Антона Пятого, человека, который несколько раз в неделю посещает посольства западных стран, а после этого марает бумагу оранжево-болотными чернилами. Не должны ли сотрудники внутренней безопасности обеспокоиться текстами Пятого? Не стоит ли нам все же создать список псевдожурналистов, вроде Пятого, чтобы знать врагов народа в лицо?»

– Про болотные чернила хорошо! – с удовлетворением говорил Кало.

Мы наращивали давление. Постепенно. От пиано к форте, день за днем. После заказных статей на телевидении всплыли первые сюжеты. Сперва небольшие. Работали тонко. Пятого вспоминали впроброс, по делу и без, превращая его имя в синоним всякой дряни. Кало не верил, что это и есть часть моего плана. Мой друг наивно полагал, что все без исключения программы на радио и телевидении проплачены. Кало, который, кстати сказать, крутился в этом деле гораздо дольше моего, никак не мог допустить, что кто-то прессует Пятого бесплатно.

– Ты не мог этого просчитать!

– Да конечно мог! Посмотри вокруг! Нет новостей. События заказывают. Если одни начинают прессовать – другие тотчас подключаются. Нет никакой надобности платить всем. Мы можем забирать эти деньги себе. Ребята сделают все совершенно бесплатно, стараясь выслужиться, в расчете на будущие дары. Мы живем в стране намеков. Недомолвки здесь есть самые четкие и точные указания. Не понимаешь, о чем просит шеф, – дождись аллегории.

Я очень хотел, малой, чтоб все, что мы делали, выглядело правдоподобно. Я заботился даже о том, чтоб в дождливые дни Болек и Лелек ставили минорную музыку. Мой план был прост: я стремился избежать прямых угроз. В этой истории меня привлекали полутона, или то, что в твоей музыке, по-моему, называется полифонией. Пятый, конечно, даже представить себе не мог, какую красоту мы для него сочинили.

пауза

Пауза. Временное молчание. Застывшие стрелки, тишина. Незаполненная фонемами речь. Пауза есть каникулы в звучании, но не в движении, ибо даже в паузе развитие мысли продолжается, как продолжается безмолвие зимы, когда жизнь перемещается на подземные этажи.

Цезуры понимания, интервалы впечатлений и окна событий. Четверные и двойные, целые и составные, оркестровые и неуместные. Субъективные и интонационные остановки, которые берут футболисты и поезда, светофоры и города. Многоточия, что порой длятся веками. Паузы наступают в отношениях и войнах, ссорах и занятиях любовью. Вынужденные и затянутые, смертельные и долгожданные, ведь именно с паузы начинает звучать новая жизнь. Не они ли, паузы, необходимы нам уже хотя бы для того, чтобы во время концерта классической музыки разделить воспитанную и серую публику? Лишь невежды позволяют себе аплодировать в перерывах между частями, и только люди образованные прекрасно понимают, что в паузах должна разливаться тишина. Не они ли, паузы, нужны нам, чтоб оправдать собственное бессилие? «Все еще будет очень хорошо, моя жизнь во что бы то ни стало сложится… вот только закончится эта невыносимая, долгая пауза».

Паузы.

Паузы.

Паузы.

Лежащие и зигзагообразные, вымученные и продленные. Паузы в биении сердца и в работе станков, «в словах» и в пивоварении. Держащая зрителя, «мхатовская» и вызванная внезапно начавшимся дождем пауза есть не что иное, как обладание временем, ибо нет в жизни искусства большего, чем искусство, именуемое —