Михаил Веллер: Бог войны

Первый снаряд Степченкова ссек серпом осколков одинокую сосну, которая была ему задана в качестве цели.

– Ну сука, – восхищенно сказал командующий. – Во огневичок милостью божией. Так, – он вскинул часы, сощурился на догорающее в озере солнце. – Разбор здесь. Старших офицеров – ко мне. Остальным – свободны.

Теперь, когда Степченков выкарабкался из газика, атмосфера приема поощряла дружелюбием. Командующий жестом оборвал доклад и помедлил. По настроению хотелось ему чуть растрогаться, открыться грубовато-строгим, но душевным и справедливым отцом-командиром, благодарным отличному офицеру за примерную службу… Был миг уместности обнять Степченкова, но некоторая театральная проникновенность сцены диссонировала с его карикатурной фигурой и несуразным очкастым лицом, и командующий ограничился:

– Спасибо за службу, товарищ капитан. Спасибо тебе, дорогой, – и двумя руками стиснул и тряхнул ему кисть. Степченков неловко стоял и переминался. Образовалась пауза.

– А почему ты прицел дал на два деления больше, чем выходит по подготовке? – командующий отнес от глаз листок. – И что это за установка «полделения»? Почему поправки? – По интуиции, – вздохнул Степченков. – Что значит – по интуиции? – Вечер… – скупо обронил тот. – Не понял. То есть?

– Температура воздуха ниже, плотность и влажность выше, и ветер вечером всегда стихает… Вечером метеосредний через пятнадцать минут уже неточен, это учесть надо.

– Та-ак.

– Перепад пяток метров учесть надо: стоишь ведь не точно на отметке по карте. Степень изношенности ствола…

– Да не проще ли сразу при пристрелке…

– А зачем, если заранее ясно.

– Откуда же ясно? Сколько на них давать?

– Практика. Потом, снаряды были с тремя плюсами, а три – почти всегда два с половиной.

– С чего ты взял?

– А я их часто взвешивал, чтобы уяснить.

– Снаряды взвешивал?! На чем?

– На медицинских весах.

– Ну-ну, – сказал командующий. – Нарвался я на аса! Учитесь, товарищи офицеры – что такое профессионал; что такое любовь к своему делу. Что ж ты в капитанах-то застрял, Степченков? ЧП были?

– Образование среднее, товарищ генерал-лейтенант. Кончал еще не высшее училище.

– А почему в академию не поступал?

– Поступал.

– Ну и что?

– Не поступил.

– Почему? Уж ты-то? Строевую не сдал, что ли? – пошутил он. Окружающие готовно – незло – подсмеялись.

– По зрению, – неохотно скрипнул Степченков.

– А сколько у тебя?

– Минус семь с половиной.

– Ско-олько?! Да-а… – протянул командующий. – Как же тебя проверки не комиссовали?

Степченков развел локтями – эдакий дрыг обрубками крыльев.

– Он таблицу наизусть выучил, – подал голос майор.

– А? Та-ак… А если выучил, что ж не можешь в академию ткнуться?

– Поздно.. – Сколько тебе?

– Тридцать девять.

– Мд-а. Ну, а раньше, когда поступал?

– Не догадался.

– А когда догадался и возраст позволял?

– Больше не направляли.

– Ясно! – сказал командующий. – Направлять не направляли, но в полку держали – для результативности, и на всякий случай, чтоб был хоть один артиллерист, так? – Перевел тяжелый взгляд на командира полка. Командир полка вытянулся. Степченко пожал плечами.

– Короче, – спросил командующий, – начальником штаба в отдельный артполк хочешь?

Установилась космическая тишина. Сейчас на глазах у всех происходил один из тех редчайших случаев, которые затем перелагаются в легенду и передаются поколениями офицеров всех округов: как командующий вознес личной властью судьбу неудачливого офицера, посадив капитана сразу на подполковничью должность, так ему понравилась стрельба того.

– Спасибо, не хочу, – ответил Степченков.

В толпе произошло легкое гудение. Комполка спокойно кивнул головой. Командующий склонил голову чуть набок, как озадаченный победоносный петух.

– А почему это еще? – осведомился он.

– Я артиллерист, – сказал Степченков.

– А я тебя не кухню предлагаю.

– Моя профессия – стрелять, – сказал Степченков.

– Но не могу же я поставить тебя на дивизион! – сказал командующий. – Я вообще гнать тебя должен, узнав официально о твоих очках, ты понял?

– Понял, – сказал Степченков равнодушно.

– И что?

– А все равно еще год-другой – и в запас.

– Хоть бы майора тебе дать, что ли, – раздумчиво сказал командующий. – Послужил бы еще пяток лет…

– Если можно… – и тут впервые голос Степченкова потерял равнодушную ровность, он посмотрел на генерала сквозь свои неуклюжие очки с надеждой и даже, пожалуй, с мольбой.