Гюнтер Грасс - Собачьи годы

Матерн что-то мямлит и пьет чай. Внутри него, обмотавшись четками вокруг сердца, селезенки, измученных почек, стучит и стучит один и тот же рефрен: «Приспешник! Нацист недоделанный! Пидер! Приспешник! Нацист недоделанный! Пидер!» Но вслух, над краем чашки, вдруг раздается малодушное:

— Театр? Да никогда в жизни! Неуверенность в себе? Может быть. К тому же и нога. Внешне почти незаметно, но на сцене… А так-то все вроде бы еще при мне: голос, силушка, да и охота. Еще какая охота! Вот только возможностей никаких.

И тут, после минутной паузы, во время которой трое старинных часов в стиле ампир беспрепятственно могут слушать свое тиканье, с уст Рольфа Цандера начинают слетать судьбоносные слова. Рассуждая умно, проникновенно и вполголоса, этот почти тщедушный человечек расхаживает взад-вперед по соответствующей торжественности момента гостиной. За окнами тяжелые капли с деревьев напоминают о капризах переменчивой августовской погоды. Пока доктор Цандер разглагольствует, рука его ласково поглаживает корешки переплетов на просторных книжных полках, а то и снимет нужный том, раскроет его, помедлит, покуда хозяин не найдет и не зачитает нужную цитату, которая непринужденно впишется в смысл его речи, после чего любовно поставит книгу на место. За окном сумерки смыкают строй деревьев. Здесь же, в комнате, доктор Цандер задумчиво замирает перед чудом уцелевшими раритетами, гордостью его коллекционерской страсти: балийские танцевальные маски, дьявольские китайские марионетки, раскрашенные фигурки мавританских танцовщиков — но при этом ни на секунду не останавливает поток своего красноречия. Дважды появляется экономка со свежим чаем и печеньем; она тоже в своем роде редкостный экземпляр — как и часы ампир, первые и прижизненные издания, древнеиндийские музыкальные инструменты. Матерн обмякает в кресле. Деревянный стебель торшера отлично корреспондирует с его отполированным черепом. Похрапывает во сне Плутон — пес, столь же старый, как и деревья за окном. А здесь, в гостиной, Цандер рассказывает о своей работе на радио. Ему поручены ранние утренние и совсем поздние, на сон грядущий, часы: детское вещание и ночная программа. Для Цандера тут нет противоречий, скорее напротив. Он говорит о продуктивном напряжении, о наведении мостов между… Пора повернуться к прошлому, с тем, чтобы. Кстати, в свое время и Матерн у него в детском вещании озвучивал, верно? Волком был в Красной Шапочке и сожрал семерых козлят.

— Ну так! — подытоживает Цандер. — Голосов, вот чего нам сейчас недостает, Матерн! Голосов вроде вашего. Которые заполняют собой пространство. Голосов, которые сродни стихиям. Которые несут в себе и дают почувствовать связь времен. Голосов, в которых обретает голос наше прошлое. Мы, к примеру, готовим сейчас новую серию передач, которую хотим так и назвать: «Дискуссия с прошлым». Или нет, еще лучше: «ДИСКУССИЯ С НАШИМ ПРОШЛЫМ». Один молодой сотрудник, ваш земляк, кстати, — способный, я бы сказал, почти опасно одаренный юноша — надумал разрабатывать новый жанр радиовещания. И мне кажется, что как раз вы, мой дорогой Матерн, вполне могли бы сжиться с этой новой задачей, которая под стать вашему дарованию. Истовый поиск правды. Вечный вопрос о человеке. Откуда пришел — камо грядеши. Там, где прежде были засовы молчания, теперь отворяются врата речи. Ну как, хотите?

Тут древний Плутон нехотя просыпается, а Матерн хочет.

— Решено?

— Решено!

— Послезавтра в десять утра на радио?

— Послезавтра в десять утра на радио. Без опоздания.

— Без опоздания и желательно в трезвом виде. Позвольте я вызову вам такси.

Отчего же не позволить доктору Цандеру вызвать такси за счет западногерманского радио? Любой расход можно списать. Любой риск не облагается налогом. На всякого Матерна найдется свой Цандер.

Он вещает, гремит, ревет. Его голос проникает в каждый дом. Матерн, популярный исполнитель в радиопередачах для детей и юношества. Малыши видят во сне его самого и его голос, который материализует все страхи и еще долго будет звучать в их памяти, когда сами детки, уже дряхлыми развалинами, будут вспоминать:

— А вот во времена моего детства был дядя-сказочник, так его голос просто за живое брал и не отпускал, и держал, и до сих пор еще, но это со многими матернойдами, которые тогда…

Однако сейчас голосом Матерна в воспитательных целях с радостью пользуются взрослые, чье детство сформировано совсем иными голосами; когда чада не слушаются, мамаше достаточно просто пригрозить: