Гюнтер Грасс - Собачьи годы

Такой вот милой болтовни у Йенни набиралось по письму в неделю. А в середине февраля наряду с рапортом о завершении третьих ползунков и второй кофточки она передала весть о смерти старшего преподавателя Бруниса. Строго, деловито и даже не с новой строки она сообщила: «Вот и пришло, наконец, официальное уведомление. Он скончался 12 ноября 1943 года в исправительно-трудовом лагере Штуттхоф. В графе „Причина смерти“ указано: сердечная недостаточность.»

Вслед за ее неизменной подписью: «Всегда твоя, хотя и немножко усталая Йенни» — на сей раз в постскриптуме шла напоследок новость специально для Харри: «Кстати, нам прислали выпуск „Еженедельного обозрения“, тот самый, где штаб-квартира Вождя и пес от вашего Харраса. Господин Зайцингер прокрутил этот эпизод по меньшей мере раз десять, даже с замедленной скоростью, чтобы сделать наброски с собаки. Я-то сама больше двух раз не выдержала. Надеюсь, ты на меня за это не рассердишься, понимаешь, известие о папиной смерти — все было так ужасно по-казенному написано — основательно меня подкосило. Иногда мне хочется все время плакать, а я не могу».

Был когда-то пес,

его звали Перкун, и принадлежал он батраку-литовцу, что нашел себе работу в устье Вислы. Перкун пережил своего хозяина и зачал Сенту. Сука Сента, принадлежавшая мельнику из Никельсвальде, ощенилась Харрасом. Этот племенной кобель, хозяином которого стал столярных дел мастер из Данциг-Лангфура, покрыл суку Теклу, принадлежавшую некоему господину Леебу, который скончался в начале 1942 года вскоре после своей собаки. Зато кобелю Принцу, зачатому кобелем немецкой овчарки Харрасом и рожденному сукой Теклой той же породы, суждено было творить историю: он был подарен на день рождения Вождю и Канцлеру Рейха и, будучи любимой собакой Вождя, попал в «Еженедельное обозрение».

Когда умер собаковод Лееб, столярных дел мастер Либенау ездил к нему на похороны. Когда умер Перкун, в племенной книге была сделана запись с указанием какой-то обычной собачьей болезни. Сенту, когда та стала нервной и опасной для окружающих, пришлось пристрелить. Сука Текла, согласно записи в племенной книге, умерла от старческой немощи. А вот Харрас, который зачал Принца, любимую собаку Вождя, был по политическим мотивам отравлен ядовитым мясом и похоронен на собачьем кладбище. После него осталась пустая собачья конура.

Была когда-то собачья конура,

и жил в ней черный кобель породы немецкая овчарка по кличке Харрас, покуда его не отравили. С тех пор конура стояла заброшенная на столярном дворе, потому как столярных дел мастер Либенау новую собаку заводить не хотел, вот до чего дорог и незаменим был ему Харрас.

Нередко можно было видеть, как этот солидный господин, направляясь в машинный цех своей столярной мастерской, останавливался перед конурой и задумывался на несколько сигарных затяжек, а то и дольше. Земляной вал, который Харрас, натягивая цепь, нарыл вокруг своей конуры, давно уже сравняли с землей дожди и деревянные башмаки подсобных рабочих. Но отверстая конура все еще хранила псиный запах, ибо бывший ее хозяин с упоением оставлял на столярном дворе, как и повсюду в Лангфуре, свои душистые метки. Особенно под палящим августовским солнцем и в сырую весеннюю пору конура печально и строго пахла Харрасом и приманивала мух. В общем, отнюдь не лучшее украшение для отнюдь не заброшенной столярной мастерской. Рубероид на крыше будки пооблез и замахрился вокруг шляпок кровельных гвоздей, которым не терпелось наружу. Словом, грустное зрелище, нежилое и полное воспоминаний. Давным-давно, когда грозный Харрас еще лежал возле будки на цепи, маленькая племянница столярных дел мастера как-то раз целую неделю делила с псом кров и пищу. Потом валом валили репортеры и фотографы, снимали пса и посвящали ему статьи. Столярный двор из-за обитающей в нем собаки во многих газетах уже называли исторической достопримечательностью. Многие именитые люди, даже иностранцы, приходили сюда и иногда по пять минут простаивали на памятном месте. А потом некий толстяк по имени Амзель часами рисовал собаку пером и кистью. И называл Харраса не его кличкой, а совсем иначе — Плутоном; но и его самого маленькая племянница столярных дел мастера тоже называла не его настоящим именем, а дразнила «абрашкой». Так Амзель был изгнан со столярного двора. А еще как-то раз чуть не случилось несчастье. Но пострадал только в клочья разодранный фрак пианиста, что жил в правой нижней квартире, и пришлось возмещать ущерб. А как-то раз пришел и потом еще много раз приходил и шатался по двору некий в дымину пьяный тип и оскорблял Харраса в политическом смысле, так и орал во весь голос, громче, чем дисковая пила и фреза вместе взятые. А однажды кто-то, кто умел скрежетать зубами, бросил с крыши сарая прямо к конуре шмат отравленного мяса. И от мяса ничего не осталось.