Борис Воробьев - ДЕСЯТЬ БАЛЛОВ ПО БОФОРТУ (Повести и рассказы)

Потом приехали нарты, и Женьку вынесли в приемную. Но Кирилл так и не увидел его лица. Оно было закрыто.

Кирилл поднялся и пошел за носилками. Рядом с ним шла Вера.

На улице они увидели Побережного. Он почему-то был без шапки. Ветер топорщил его пышный седой ежик, и Побережный как никогда был похож на Бальзака.

11

Отдел кадров помещался в доме барачного типа. В полутемном коридоре вдоль стен стояли деревянные скамейки, на которых, куря и вполголоса переговариваясь, сидели люди.

Кирилл отыскал нужную ему дверь. Перед ним в очереди было трое, и он по примеру других сел на свободное место у стены.

Сегодня так или иначе решится все. Скорее всего так, потому что Побережный зря ничего не говорит. А он сказал: "Найди Афанасьева, скажи, от меня. Он устроит".

Смешной, бескорыстный шеф! Печется о деле, которое, кроме лишних хлопот, ему ничего не даст. Опять

нужно будет искать человека, кого-то уговаривать, улещивать… Шефу с его характером в интернате бы директорствовать, а он прирос к своим письмам и газетам. Для него свет в окне — мешки с почтой. Призвание, что ли, у человека такое? Впрочем, это уже к делу не относится. Лучше подумать, куда проситься. Значит, так: киты и селедка. Киты, конечно, перетягивают. Одни названия чего стоят: блювал, финвал, полосатик. Чудовища! Подумать только: один кит весит столько же, сколько двести пятьдесят слонов! Индийских, африканских — без разницы. Двести пятьдесят — и точка! Дальше. Если киты — наверняка Атлантика, айсберги. Говорят, их нумеруют. Специальные патрули есть. Подплывают к этакой плавающей Джомолунгме, трафаретик наготове, ляп — дело сделано! Айсберг номер ну хотя бы триста семнадцатый. И в книжечку заносят — учет прежде всего. В общем, раздумывать нечего — в китобои! Как говорит Женька: полюбить — так королеву! Может, с Вовкой доведется встретиться. Помашем ручками…

Очередь не двигалась. Из-за двери доносились голоса — вернее, один, по тембру которого можно было догадаться, что его обладатель не привык сдерживаться.

Кирилл сходил на улицу, покурил, пощурился на выглянувшее солнце. Потом снова вернулся в коридор.

Заветная дверь наконец-то открылась, и из кабинета выскочил парень в "мичманке" и в сапогах, похожих на ботфорты.

— Нет, ты только пойми, — без всяких церемоний приступил он к Кириллу, — я этому кашалоту одно толкую, а он мне свое гнет! "Тебе, — говорит, — Вася, визу закрыли". — "Откройте, — говорю. — Кто ее закрывал? Я?" А он мне: "Морально неустойчивый ты, Вася". Ну не кашалот? Кашалот!

Выговорившись, Вася ушел, а Кирилл попытался представить себе кашалота, который сидел за дверью и закрывал хорошим людям визы.

Пока он убивал таким образом время, подошел его черед. Вступив за дверь, Кирилл понял, что экспансивный Вася все перепутал: никаких кашалотов в кабинете не было. За столом сидел самый обыкновенный человек. Без очков, без гроссбухов и, что очень удивило и озадачило Кирилла, совсем молодой. Своим видом он дискредитировал всех начальников отдела кадров, каких только знал Кирилл.

Однако юного администратора, видимо, нисколько не волновало то, как о нем думали. Он с деловым видом записал что-то в календарь и, взглянув на Кирилла, спросил:

— Что у тебя?

Как понял Кирилл, простота обращения здесь была в обычае, и это существенным образом меняло дело. Готовясь к разговору, Кирилл давно разработал тезисы, которые должны были бы убедить любого в необходимости направить его туда, куда он жаждет, но выходило, что мудрствовать лукаво не придется. Парень за столом производил впечатление человека быстрого на решения. Поэтому Кирилл не стал распространяться, а последовал совету Побережного.

— Помню, — сказал парень, — был такой разговор. Значит, на китобойцы хочешь?

— Хочу, — сказал Кирилл.

— Правильно, — одобрил парень. — Я сам два года плавал. Люди нам всегда нужны. Как ни крути, а текучесть здесь большая. Приходят, уходят. Чего скрывать: до черта таких, которые за длинным рублем сюда едут. Покрутятся, понюхают жареного — и линяют. А у нас работать надо. Вкалывать, чтобы кости трещали. А всякие выгоды — это уже вторичное. У тебя какие документы есть?

— Трудовая, паспорт. Военный билет еще.

— Добро. Договоримся так: оставь мне эти бумаженции и через недельку заглядывай. Можешь и шмотки сразу прихватить, чтобы не мотаться зря туда-сюда. Устраивает?

— Вполне, — сказал Кирилл.

— Тогда все. Привет Женьке. Как он?

— Нормально. Заикается чуть-чуть.