Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия

Я сказал, что у профессионалов случайности очень редки.

– Ты прав. Просто не могу представить, что при приеме внутрь наш порошок прошел желудочно-кишечный барьер, не потеряв свою активность.

Мы не спорили, делились впечатлениями, но факт выздоровления генерала-ракетчика оставался фактом, от которого нельзя было отмахнуться. Мы молчали, правда, о том, как наш генерал взял на себя смелость предложить Золотайкину препарат, не прошедший клинических испытаний. В случае неудачи мы могли бы жестоко поплатиться. Но пришла удача. Никто из нас, правда, до конца в это не верил. Это не укладывалось в голове, не объяснялось никакими теоретическими выкладками. Вот если бы препарат попал в кровь и нашел в организме свои клетки-мишени… Но мы не сделали еще такую лекарственную форму, которую можно было бы вводить внутривенно, у нас просто не дошли до этого руки. Зато в нас поверил генерал. Мы понимали, что радоваться этому нельзя, тем не менее, мы были рады, что у нас будет возможность продолжить наши эксперименты и, даст Бог, мы все-таки доведем наше дело, так сказать, до ума. Вскоре наш генерал, Семен Степанович, стал завсегдатаем нашей лаборатории. Видно, военные дела его стали интересовать меньше, чем спасение жизней высокопоставленных чинов. Ради этого мы, между прочим, и образовали наш научно-военный альянс. Он не был навязчив: придя к нам, забивался в какой-нибудь темный угол и тихо, как мышь, сидел, когда мы работали, казалось, не обращая на нас никакого внимания. И мы, казалось, привыкли к его привычкам, но я всегда кожей спины чувствовал его взгляд, его присутствие. Жора тоже был не в себе. Он, правда, и виду не подавал, что его волнует присутствие генерала, но я-то видел, что у него не все клеилось. Когда эксперимент заканчивался, чаще всего это случалось за полночь, мы пили кофе, болтая о всякой всячине, генерал шутил, выдавая себя за этакого простачка, но не объяснял нам своего паломничества в нашу научную кухню. Затем тоном, не терпящим возражений, просил у Жоры очередную порцию нашего порошка, будь то композиция для лечения простатита или холецистита, или полового бессилия. Мы ехали на его черной «Волге» по ночной Москве, он напевал, сидя на переднем сидении, а мы с Жорой слушали. Зачем он проводил у нас в темном углу долгие вечера, мы так никогда и не узнали. Собирал на нас компромат? Вряд ли. Он мог уничтожить нас одним телефонным звонком, прорычав в трубку одно только слово: «Фас!». Ни одна живая душа не узнала бы, куда мы подевались. Жора не мог ни в чем ему отказать, но всегда предупреждал:

– Это сырая композиция. Она требует испытания…

– Вот я и испытаю, – шутил генерал.

Мы понимали, что ходим по лезвию бритвы: мало ли как подействует наш препарат. Пока он действовал безотказно. Генерал шутил, что мы создали панацею от всех болезней, так как он испытывал его при самых разных заболеваниях и почти всегда помогало. С нашими порошками он чувствовал себя увереннее и сильнее, он сам в этом как-то признался. Роль целителя и шамана ему нравилась, и он хорошо ее исполнял. И мы тоже поверили в себя. Очевидного успеха не было, но мы чувствовали прогресс и не жалели себя. Мы даже стали подумывать о создании эликсира молодости, о котором всегда мечтало человечество и особенно старики, облеченные властью. Не все было гладко, случались промахи и даже курьезы. А у какого-то старика даже стали резаться молочные зубы. Мечтой было полное клиническое испытание, которое могло удовлетворить наше научное любопытство и расставить все точки над i. Для этого требовались испытательный полигон – клиники нашей необъятной Родины – и проведение испытаний по всей научной программе. Нам были предоставлены все возможности – выбирай! Но работа с больными, разработка схем приема, изучение клинических проявлений, анализ, статистика, выбор условий применения препарата и ряд других медицинских подробностей – все это жутко неинтересно, трудоемко и утомительно. Обычная рутина. Все это требует выдержки и холодного расчета, но таков путь ученого. Это придает уверенности в своих действиях, гарантирует успех и, в конце концов, оправдывает усилия. Наука есть наука. Семену Степановичу этот путь не нравился, не подходил. Жора был в бешенстве.

– Этот говнюк, – излил он мне душу, – должен мне уже тысяч семь.

– Рублей?

– И не думает отдавать.

Его возмущала жадность генерала. Всякая жадность. Мы работали на совесть и, казалось, вполне были довольны собой. И все же…