Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия

Бриджит улыбнулась и произнесла:

– Ты кого угодно очаруешь и заставишь на себя работать.

– Это правда, – сказал Жора, целуя Бри в щеку, – только не на себя – на нас всех. А тебя я хвалю, хвалю…

– Bay! – воскликнула Бри, – твои похвалы – сироп в уши!..

Раздались даже аплодисменты.

– А что у тебя, Крейг, – обратился затем Жора к Крейгу Вентеру, – как поживает твоя искусственная жизнь? Ты готов предложить свои разработки для рождения новой Эры?

Крейг улыбнулся и кивнул, мол, всегда пожалуйста! А иначе и быть не могло! Мы столько лет шли вместе к созданию, я бы сказал, сотворению этой самой искусственной клетки! Получилось! Наконец-то нам удалось! И теперь эта кухня творения предлагает нам такие возможности, о которых никто и думать не мог!

– Какие же? – спрашивает Лена.

– Ой, – говорю я, – это трудно даже перечислить. А какие перспективы! Это и есть ноосфера в действии. Скоро лик Земли так преобразится, что прилетевшие к нам в гости инопланетяне Ее не узнают! Если бы я был писателем-фантастом… М-да!.. Уже сегодня разработаны умопорачительные проекты и заключены баснословные контракты… Да! Эре Греха, кажется, пришел капут! И Жора уже неоднократно провозглашал: «Мы на пороге рождения новой эры!». Какой? Пока он не придумал ей названия…

– Эры Преображения, – говорит Лена, – какой же еще?

– Похоже… Мы выбрали для пробы какого-то никому не известного жалкого завалящего фараонишку. Первым. Здесь нужно упомянуть вот о чем. Это – важно! Задолго до того, как пустить в ход, вернее дать жизнь этому пробному фараончику, мы тщательнейшим образом, как Авгий свои конюшни, вычистили от скверны геномы тех, кому доверяли строительство нового мира. Да! Все мы, все, и Юра, и Аня, и мы с Жорой, и Тамара, и Стае, и Шут, и, особенно, Ушков, да-да, особенно Ушков, сидели сутками, выжигая словно каленым железом из ДНК наших будущих апостолов все те участки, которые столько тысяч лет, целые миллионнолетия, держали человека в шкуре животного. Даже наш тишайший Валерочка…

– Чергинец что ли? – спрашивает Лена.

– Ага, он самый. Ты уже выучила его фамилию… ВИЧ! Он тоже…

– Вы и его с собой всюду таскали? Зачем? Ведь всякому ясно, что такие тихони как раз подставят ножку в самый трудный момент. Как известно, в тихом болоте…

– Ясно-то ясно… Такие как наш Валерочка, как Переметчик, Ушков… да многие… Оказалось без них… Ушков так и сказал однажды – «на таких как мы землеройках Земля держится». Так и есть: на таких, как Валерочка жучках-вонючках держится любое большое дело. Эти винтики-скрепки-шпоньки-булавки нам нужны, как соломинки в тесте самана, надо сказать – спасительные соломинки… Как крепеж. Многие, конечно же, как Валерочка, оказываются гнилыми, поэтому ухо нужно держать востро. Ну и – чтоб карась не дремал.

– Почему «ВИЧ»? – спрашивает Лена.

– Потому что они как вирусы, как инфекция… Эта зараза жрет нас как…

– А что это за история с «денежным деревом»? – спрашивает Лена.

– Это такой прекрасный цветок. Помню, Женя принесла его к нам еле живым. Он умирал… Цветы ведь как ничто другое, как никто помнят зло! Женя взялась его оживить… Вообще Женя – это целая страна в нашей Пирамиде, если хочешь, – еще один наш целебный родник. Если бы не Женя…

– Ты о ней еще ни слова не сказал.

– Знаешь, по правде сказать, в жизни так мало слов… Тех слов, что есть у меня никогда не хватит, чтобы рассказать о ней. Женя, Женька… Они с Настюхой… Так вот. История… Хлебное дерево… Принято считать, что этот цветок… Ну, ты понимаешь: хлеб – это хлеб. Женя его выпестовала. Она не жаждала от цветка денег, у нее и в мыслях не было, качать с него доллары или рубли, или… Нет. Врач, она по сути своей дарила себя всему живому. Она приводила в чувство не только людей, не только… Она прикасалась своими пальчиками к лепесткам выброшенной жухлой розы и те оживали. Она оживила и хлебный цветок. Он ожил, ожил!.. Все были потрясены! Да нет – все были как-то возбуждены и рады, и очень рады… Мы не верили, что цветок вернется к жизни, куда там! Он был так плох, сухой весь и коричнево-мертвый… И вот наша Женька!..

– У тебя даже сейчас ком в горле, – говорит Лена.

– Ага, судорога перехватывает… Об этом невозможно рассказывать, не содрогаясь. И Женя привела цветок в чувство. Одим дыханием своим, одним прикосновением своей славной ладошки.

– Что же было потом? – спрашивает Лена.

– Я был где-то далеко… Я не оправдываюсь. Я виноват только в том, что не почувствовал… Ну, не проникся… Будучи в отъезде, я…