Роман Сенчин - Любовь, или Не такие, как все (сборник)

– Мы на лекцию, идти надо, понимаешь?

– Хорошие стихи, хорошие, спасибо!

«Эх, чтоб тебя, Пафнуша…» – топ-топ-топ вверх по лестнице. Снова в аудитории. Вон Анна Пафнушина сидит. Сидит, твою-то мать…

Сидит Анна.

Анна эта, кажется, даже не подозревала о любви поэта. Хотя что мы знаем о жизни других? Может, подозревала, была наслышана от него самого – и точно так же стыдливо мучилась, выслушивала, укоряла себя за невозможность ответного чувства, стыдилась, что комический поэт влюбился именно в нее?

Чужой любви он тоже мешал. Сколько раз его гнали парочки, к которым он подходил с разговорами и стихами! Скольким хотелось его убить, только чтобы не ел время и не мотал нервы.

…Было начало лета. Веселый ветер влетал в раскрытые окна, раздувал шторы, у кого они были, а мы собрались в общежитии для того, чтобы совместно подготовиться к перезачету по истории Древнего Мира. Великая и ужасная Инна Андреевна Гвоздева, царица Хатшепсут с разложенными по плечам длинными волосами, в которых хранилась магия ее могущества, наставила двоек четверти курса. И вот кто завтра пересдаст этот зачет, тот будет допущен к экзаменам.

Так нам было и надо, проклинать Гвоздеву можно было сколько угодно, но пересдать хотелось. Приехавшая через всю Москву студентка хорошо излагает про Пунические войны и переход через Альпы на слонах.

Вертя в руках учебники, мы рассказывали кто что знает, пытались систематизировать то, что тогда происходило. Кроме оставшихся за бортом прошлого семестра Египта и Древней Греции, древней истории еще было до фига…

Тук-тук-тук – и дверь комнаты открылась.

– Привет, Пафнуша, а мы тут учимся…

– Брат, брат, я просто посижу с вами.

– Ну посиди.

Нумидия и царь ее Югурта. Луций Кальпурний Бестия. Избрание квесторов из плебеев. Гракхи-братья. Рим жжет.

– А давайте, я вам стихи почитаю.

– Нет, не надо, мы пытаемся выучить!

– Ну я просто посижу.

– Сиди, только молча.

Ахейские войны. Захват Греции. Давно, давно там неактуален А. Македонский, а то дал бы он Риму по макитре… Закон против вымогательства в провинциях.

– Ну послушайте! Приходит мать домой, хлеб достает из сумки. Кладет на стол…

– Пафнутьев!!!

– Ну все-все…

Самоубийство Марка Антония и Клеопатры Седьмой. Императорский сын Тит сжег Иерусалимский храм. Иудея наша.

– Брат, а ты любишь поэзию? Помнишь, как сказал Бродский…

– НЕ НАДО!

Девушка, приехавшая через всю Москву, поднимается с пола, бьет учебником – пока только себе по коленке.

Италийские племена получили римское гражданство. Император Клавдий отравлен женой Агриппиной. А Пафнуше по хрену метель.

– Ну ты можешь нам не мешать? Можешь?

– Могу-у, но…

– Он тут всегда у вас бродит?

Бродит, конечно. Куда мы от него денемся?

Двое жителей общежития ласковыми словами выдавливают поэта Пафнутьева из комнаты.

Веселый ветер, который обрадовался открывшейся двери, машет вослед поэту старыми картами Древнего Рима из черно-белого, распавшегося на кусочки дремучего атласа, переворачивает страницы учебников, разложенных на полу.

А Пафнут опять пришел. Никак нигде не мог вписаться, отовсюду, значит, гнали бедолажку. Или внутренний стих его волок по миру, заставлял делиться со встречными.

Стихи послушали. Дали поэту сушек. Заставили уйти – ну мешает же.

Прошло чуть больше часа, скоро вечер. Некоторые начали разъезжаться по домам.

Колыхали когорты знаменами…

Он где-то выпил и опять пришел. Мы выгнали. Какое-то время он бродил по общежитию, доставал кого-то другого. И опять вернулся к нам. Дверь комнаты не закрывалась на внутренний замок – ну не баррикаду же строить?

– Брат, брат…

– Я сестра.

– Сестра, ну что же вы такие, ну давайте я вам стих прочитаю.

Это он мне. Я нарядилась самнитским солдатом, простыней в общежитии много. Пусть гвоздевский Рим мощный, но мы все-таки не сдадимся. Тем более что к вечеру отчаяние всерьез закрутило пружину, назло Нуме Помпилию получить зачет хотелось непременно!

Германец давит, вандалы у порога.

За окном ливень. Пьют, готовятся к экзаменам, что-то там свое пишут и читают во всех комнатах общежития. Нас осталось мало, про Пафнушку мы забыли. Впереди ночь, финишная прямая перед пересдачей. Надо выдержать. После распада империи Маурьев держава Паллавов остановила нашествие на Индию саков и каких-то других иранских народов. Харикришна, блин-нах. Или как там еще говорил Заратустра.