Владимир Войнович - Малиновый пеликан

— И что же? — перебил я выступающего. — Неужели они не возмутились? Не бросились на бульдозеристов? Не попытались спасти ценный продукт от такого кощунственного, циничного уничтожения?

— Да что вы! Они стояли, смотрели и плакали. У них текли одновременно слезы и слюни, но потом они дружно пошли на избирательные участки и все как один проголосовали за правящую партию.

— А вы как на это реагировали? — допытывался я.

— Я испытал огромную гордость за наш народ. Я им восхищался. — С достоинством он и покинул трибуну.

Честно сказать, всеми этими докладами я был разочарован и удручен.

— Но неужели, — обратился я ко всему залу, — неужели в нашем народе не осталось ничего, что могло бы подвигнуть его не то что на революцию, но хотя бы на мирный общественный протест, на то, чтобы люди вышли на улицы, что-нибудь покричали, потребовали чего-нибудь от властей решительно и сурово? Неужели не было ни одного случая?

— Разрешите ответить, — поднял руку человек с сытым постным лицом.

Я узнал нашего омбудсмена. Он напомнил мне об антисиротском законе, о том, какое он вызвал в нашем обществе недовольство. Всем запомнилось шествие озабоченных граждан с портретами самого омбудсмена и депутатов, принявших этот детолюбивый закон, с выбрасыванием портретов в конце шествия в мусор.

Я все это выслушал — и оценил:

— То, что было шествие озабоченных граждан, это хорошо, но недостаточно. Озабоченные — они всегда выходят и показывают свою озабоченность. Но чтобы выступление было по-настоящему массовым, необходимо озаботить и неозабоченных. А когда вышли одни озабоченные, до революции еще далеко.

— Да, но люди хорошо повеселились.

— Вот таким весельем все ваши дела и кончаются, — заметил я весьма огорченно. — А мне нужно такое веселье, которое называется революцией, и никак иначе. Чтобы не портреты ваши, а вас самих бросали в мусорный ящик, как в соседнем вражески настроенном братском государстве. Нет, ничего не скажу, вы, конечно, работаете, но вполсилы, и я подозреваю саботаж. Вы хотите народ обижать, раздражать, но в то же время надеетесь на его долготерпение и смирение. А действовать надо решительно. Вот вы, с красными ушами, вы что хорошего, в смысле плохого, сделали для Отечества? Что? Возглавляете Комиссию по противодействию попыткам искажения истории во вред России? Это у вас название неправильное. Противодействие — понятие оборонительное. А мы должны наступать. Поэтому предлагаю вашу Комиссию переименовать в Комитет содействия искажению истории в пользу России. Надо поправить кое-какие исторические даты. Например, тысяча девятьсот тридцать седьмой год из истории следует вычеркнуть и записать, что за тридцать шестым последовал сразу тридцать восьмой. В тридцать девятом Польша одновременно напала на два социалистических государства, Германию и Советский Союз. В сороковом польские офицеры, устыдившись агрессивной политики своего правительства, совершили массовое самоубийство в Катыни. Ленин (Ульянов) был немецким шпионом, а Сталин (Джугашвили) грузинским и действовал по указке Третьего отделения Его Величества канцелярии и грузинского диктатора Саакашвили. Он хотел отдать всю Россию Гитлеру в надежде, что немцы построят у нас социализм, но народ оказал этим планам сопротивление, и намерения двух вождей потерпели крушение под Сталинградом. Сталин был очень добрый человек, за что народ обожает его до сих пор. Но чтобы побудить наш народ к революции, нужна не доброта, а зло, жестокость и несправедливость — особые, изобретательные, вызывающие в народе не страх или равнодушие, а широкое возмущение. Вот вы, в шестом ряду, толстяк с длинным клювом, что вы прячетесь за спину впереди сидящего? Встаньте! Вы кем работаете?

— Я-то? — переспросил длинноклювый, трясясь от страха.

— Вы-то.

— Так я же этот…

— Не важно, этот или тот. Кто вы по должности?

— Так министр же.

— Министр чего?

— Министр по снабжению населения продовольствием.

— Ага, — говорю, — вот вы-то мне и нужны. И скажите, как вы снабжаете население?

Кажется, он пришел в себя и стал отвечать вразумительно.

— Хорошо, — говорит, — снабжаем. Все магазины полны продуктами, недорогими, вкусными, высококалорийными, импортозамещенными.

Это меня возмутило:

— Вот-вот… Поглядеть на вас — и сразу видно, что вкусными, высококалорийными. Вы сколько весите?

Он опять перепугался и стал дрожать, как будто состоял весь из желатинового желе.