Норман Мейлер - Берег варваров

Подогнув одну ноту, Ленни сняла с нее мокасин — тот самый, с дыркой на подошве — и, просунув в дыру палец, повертела изношенным, разваливающимся мокасином в воздухе.

— Давайте я дам вам в долг, — продолжал настаивать я.

Ленни запустила мокасином в стену и заявила:

— Делайте что хотите.

Я в этот момент уже был занят подсчетами той суммы, которую я смог бы сравнительно безболезненно выделить на такую глупость.

— Ну что, двадцать долларов возьмете? — сказал я в конце концов.

— Я возьму столько, сколько вы мне дадите, — как-то вяло согласилась она и зевнула. — Нет, Майки, вы просто ангел-хранитель. Вам бы работать управляющим фонда, в котором глупенькие вдовушки хранят все свои сбережения.

Откинувшись на спинку дивана, Ленни закинула руки за голову и вдруг захихикала:

— Обязательно нужно будет заняться с вами любовью. Я серьезно: всегда мечтала о сексе с этаким дядюшкой-опекуном. Ох уж я отхлестала бы его по мягкому месту его же собственной цепочкой от часов. Согласитесь, что может быть веселее? — С этими словами она кончиком указательного пальца стряхнула пепел с сигареты.

Я ничего не сказал ей в ответ, я просто слишком устал за этот действительно чрезмерно затянувшийся вечер. У меня болело все тело, в желудке бурлило, руки и ноги отказывались меня слушаться. Моя реакция на слова и поступки Ленни перестала отличаться последовательностью. Я перестал реагировать на самые дерзкие ее заявления и на безумные обвинения. Но при этом на меня время от времени накатывала волна раздражения, которое могло спровоцировать любое неосторожное и ничего не значащее слово Ленни. Вот сейчас, например, я тупо пялился в ее стену и, ощущая на себе подавляющее воздействие этой «панорамы», никак не мог уразуметь, какие такие картины видела на этой штукатурке Ленни.

Когда я снова посмотрел на нее, в глазах Ленни стояли слезы.

— Что случилось?

— Сама не знаю, — ответила она и вытерла мокрые щеки тыльной стороной ладони. — Майки, вот скажи мне, — я заметил, что Ленни перешла на «ты», — почему мы все время должны куда-то переезжать? Я ведь не просто чувствую, а знаю наверняка, что рано или поздно мне придется уехать из этой комнаты. А ведь я больше всего на свете хотела бы остаться здесь — взаперти. Пусть мне даже еду подают сюда через маленькое окошечко в двери. Ладно, завтра начну искать новую работу.

— Ленни, а где ты жила в последнее время? — спросил я, непроизвольно сменив в ответ форму обращения.

Она уныло улыбнулась:

— У меня была своя квартира.

Почему-то я не торопился в это верить.

— И куда же она подевалась?

— Я преподнесла ее в дар врагу. — Ленни помолчала и, усмехнувшись, добавила: — Господи, какой же я была дурой.

Она посмотрела на меня и, видимо, уразумев, что я действительно ничего не понимаю и что ее слова звучат не слишком убедительно, решила прояснить ситуацию:

— Еще сегодня утром я проснулась у себя дома, но меня оттуда выставили, причем пинком под зад. Самое смешное, что я сама пригласила к себе этого человека. Вот тебе, Майки, наглядный урок: никогда не проявляй жалости по отношению к пьяницам.

— Почему ты сама не заставила его уйти?

Ленни деликатно улыбнулась, словно удивляясь тому, как я могу быть таким наивным.

— Да я просто была не в состоянии. Это… просто невозможно. А кроме того, я, если честно, сама не все хорошо помню. Я проснулась и обнаружила себя уже в метро. Что произошло между этими двумя событиями, я никак не могу восстановить в памяти.

Да, еще я запомнила, как он швырнул мне вслед эту пижаму, когда я была уже за дверью.

— Но как же…

— Слушай, мне просто стало его жалко. Понимаешь, он старый, спивающийся человек, которого к тому же выставили с работы. Вот я и пригрела его у себя. Одно время мы работали с ним в одном агентстве. У него были красивые черные волосы и на редкость румяные пухлые щечки. Он просто взял и остался у меня. А потом, наверное, быстро сообразил, что мне становится с ним скучно. Вот за это он, собственно говоря, меня и возненавидел: кроме меня у него ведь больше никого и ничего не было. Ну а сегодня он просто приказал мне проваливать куда глаза глядят. Ну и что, просто больше я с ним даже разговаривать не буду.

— Но почему ты позволила ему остаться в своей квартире?

Ленни пожала плечами:

— Опускаться до дележки посуды и последних грошей? Это же низко. Пусть он воюет за эти стены, пусть приходит и забирает у меня все, что только сможет. Все сразу или по частям. Неужели ты не понимаешь, что, отдавая, я на самом деле всякий раз одерживаю победу? — Игравшая в этот момент на лице Ленни улыбка показалась мне несколько вымученной. — Ну а кроме того, квартира мне, по правде говоря, успела изрядно надоесть.