Раймон Кено - Упражнения в стиле

— Допивает кофе.

— И чего говорит?

— А ничего.

— Как он ел? С аппетитом?

— Скорее, да. Все подмел.

— А что он взял на закуску? Сардинку или салат из помидор?

— Я ж вам сказала: в точности то же, что и вы. Никаких закусок.

— А пил чего?

— Красное.

— Маленький или большой стакан?

— Большой. Выпил все до капли.

— Ага, — протянул с явным интересом Пьянье.

Прежде чем приняться за сыр, Пьянье задумчиво произвел привычное сосательное движение, дабы извлечь волоконца мяса, застрявшие между различными зубами.

— А в сортир? — задал он очередной вопрос. — В сортир он не ходил?

— Не.

— Даже отлить?

— Не.

— И грабки не мыл?

— Не.

— А какая у него сейчас рожа?

— Да никакая.

Пьянье вонзил зубы в здоровенный бутерброд с сыром, который он старательно приготовил, отодвинув корочку сыра к дальней части и оставив, таким образом, самое вкусное напоследок.

Мадо На Цырлачках рассеянно наблюдала за ним, не торопясь обратно, хотя рабочий день еще не кончился и кое-какие клиенты небось дожидались, когда им принесут счет, в том числе, кстати, и субчик. Она облокотилась о будку и, пользуясь тем, что Пьянье жевал и тем самым был лишен возможности говорить, завела речь о своих личных проблемах.

— Человек он серьезный, — сказала она. — И профессия у него в руках. Очень хорошая профессия. Ведь таксист — это же неплохо, верно?

— (жест).

— И не старый. И не слишком молодой. На здоровье не жалуется. Крепкий из себя. И, наверно, что-то отложить успел. Короче, все при нем. Одна только беда: больно уж Шарль романтичен.

— Уга, — подтвердил Пьянье в промежутке между двумя откусами бутерброда.

— Меня просто трясет, когда я вижу, как он сидит, сунув нос в брачные объявления или там в переписку с редакцией в женских журналах. Да неужто вы и вправду верите, говорю я ему, будто сыщете там пташечку вашей мечты. Если уж она и впрямь такая сказочная пташечка, так она сумеет свить свое гнездышко и без всяких объявлений, ведь верно?

— (жест).

Пьянье как раз произвел последний заглот. Покончив с бутербродом, он степенно выпил стакан вина и поставил бутылку на место.

— А что Шарль? — спросил он. — Что он тебе на это отвечает?

— Да шуточками все отделывается, мол, а тебе, пташечка, часто удавалось свить гнездышко. Короче, несерьезно ведет себя (молчание). Не хочет меня понять.

— Надо с ним поговорить.

— Да я уж подумывала, вот только оказии все никак не представляется. Например, встретимся мы на лестнице. Ну, трахнет он меня по-скорому, что называется, на ступеньках дворца [*] ...на ступеньках дворца. — Народная песня, в которой главными героями являются прекрасная девушка и сапожник. (Прим. И. Волевич, А. Поповой, В. Кислова.) . Только в такие минуты я не способна поговорить, как надо бы, у меня совсем другое настроение (молчание), не для разговора по душам (молчание). Вот пригласить бы его как-нибудь вечерком поужинать... Как думаете, он не откажется?

— Во всяком случае, отказаться с его стороны было бы крайне невежливо.

— Беда в том, что Шарль не всегда бывает вежлив.

Пьянье жестикульнул, выражая несогласие. Из дверей кафе раздался крик Турандота: «Мадо!»

— Иду! — отвечала она, сообщив этому слову скорость и громкость достаточные, чтобы преодолеть разделяющее их пространство. — Но в любом случае, — это она уже адресовала Пьянье, и не столь громозвучно, — я все никак не могу в толк взять, чем эта баба, которую он надеется найти по объявлению, может быть лучше меня: шахна у нее из золота будет или что?

Очередной зов Турандота не позволил ей выдвинуть очередные гипотезы. Она понесла грязную посуду, а Пьянье остался наедине с ремонтируемой обувкой и улицей. Он тут же взялся за работу. Неторопливо скрутил одну из своих пяти ежедневных цигарок и степенно закурил ее. Судя по его виду, можно было даже подумать, что он над чем-то усиленно размышляет. Докурив цигарку почти до самого конца, он тщательно пригасил ее и охнарик по привычке, оставшейся со времен оккупации, спрятал в железную коробочку. И в этот миг прозвучал вопрос:

— Не найдется ли у вас случайно шнурка, а то у меня порвался.

Это оказался субчик, продолживший свое выступление в нижеследующем духе:

— Нет ничего отвратнее рваного шнурка, не правда ли?

— Ничего не могу вам ответить, — ответил Пьянье.

— Мне бы желтый. Но если вам угодно, сойдет и коричневый, только не черный.

— Счас гляну, есть ли у меня, — сказал Пьянье. — Но не гарантирую, что у меня имеются все упомянутые вами цвета.