Василь Быков - «Подвиг», 1989 № 05 [Антология]

— Не меньше. Я бы и от двух не отказался.

— Можно и два, — согласился Демин.

— А если еще шестипроцентного по пятьдесят копеек за пакет, — мечтательно протянул Кувакин, — я бы никакой другой работы не хотел.

— Решайте, мальчики, решайте, — поторопила их Равская.

— Да, надо решать, — с сожалением сказал Демин. — Ирина Андреевна, вы по-прежнему не хотите давать показания без адвоката?

— Как?! Вы отказываетесь? — удивлению Равской не было предела. — Почему? Неужели вам так хочется посадить меня? За что? Что я вам сделала плохого? Ведь мы только сегодня познакомились! Нет, мы можем продолжить… Назовите свою цену! Давайте продолжим…

— Торговлю? — холодно спросил Демин. — Нет, Ирина Андреевна, пошутили и будя. А то сейчас предложите по десять тысяч, и меня от волнения кондрашка хватит. А у меня жена, ребенок… Нет. И не уговаривайте. Я не могу так рисковать.

Равская с минуту смотрела на Демина со смешанным чувством недоумения и досады, потом в ней словно ослабло что-то, плечи опустились, и сразу стали заметны ее возраст, усталость, безнадежность.

— Я, кажется, понимаю, — проговорила она медленно. — Здесь, конечно, дело более, чем личное… Дело не во мне и не в тех безобидных вещах, которыми мне пришлось заняться, чтобы прокормить себя…

— Надеюсь, вы жили не впроголодь? — спросил Демин.

— Еще этого не хватало! — вскинула тяжелый подбородок Равская.

Возвращался Демин предпоследней электричкой. Освещенный желтоватым светом вагон был почти пуст. В одном его конце дремал захмелевший мужичонка в телогрейке, на соседней скамье военный читал газету, с трудом разбирая мелкий текст, а в тамбуре беспрерывно целовались парень с девушкой.

Снег перестал, потеплело, и теперь шел дождь, частый и стремительный. Демин представил себе, как несутся в темноте, в мокрой весенней темноте пустые вагоны электрички с рядами светящихся окон, несутся, как бы раздвигая струи дождя, и грохочут на стыках колеса, и загнанно кричит перед переездами сирена головного вагона. Представил, как затихает металлический грохот и наступает тишина. Такая полная сосредоточенная тишина, что слышен шелест капель в мокрых ветвях елей…

На своей платформе он сошел один и не торопясь направился к дому. Автобусы уже не ходили, прохожих он тоже не увидел. Издали Демин с огорчением отметил, что окна квартиры погашены — значит, не дождались, легли спать.

Дверь он открыл своим ключом, разделся в тесной прихожей, повесил плащ на угол двери, чтобы не намокла одежда на вешалке. А когда, выпив пакет молока, уже шел в спальню, нечаянно наткнулся в темноте на стул и разбудил жену.

— А, это ты, — пробормотала она сонно. — Пельмени в холодильнике. И посади Анку на горшок, а то будет горе и беда…

— Посажу… Не привыкать.

Повторю то, о чем уже писал в «Правде».

Когда уходит из жизни крупный писатель, да еще на бегу, в расцвете сил, с нами остаются не только уже опубликованные романы, повести, рассказы. Остаются еще произведения, которые автор по каким-либо причинам не захотел или не смог издать в свой срок, наброски, этюды, письма, дневниковые записи. Их обнародование не только помогает нам лучше познать мир его творческих исканий, но и обогащает нашу сегодняшнюю духовную жизнь. Ведь раздумья крупного художника неизменно касаются коренных основ жизни, и этот живой дух, живой поиск особым образом тревожит нас, побуждает задуматься над связью времен, над преемственностью надежд, над нашим отношением к свершающемуся вокруг.

Ответная искра, вспыхивающая внаших сердцах, — благодарный отклик на то, что возникало когда-то в душе писателя при его столкновении с действительностью, ее болевыми зонами и ее свершениями, ее накалом событий и ее житейской повседневностью.

Так свет угасших звезд продолжает доходить до нас долгие годы, тревожа, маня, доставляя наслаждение.

Вот и в последние годы мы познакомились с обширным и, надо полагать, далеко не исчерпанным наследием В. Тендрякова — таким обширным, что иному прозаику хватило бы на всю творческую жизнь.

Одно за другим появились новые его произведения — два рассказа о войне, сатирическая повесть

«Чистые воды Китежа», философский роман «Покушение на ми. ражи» и, наконец, еще рассказы. И если бы не горькое извещение каждый раз: «Публикация и подготовка текста Н. Асмоловой-Тендряковой», мы ни на минуту не усомнились бы в том, что все эти произведения созданы не десять-пятнадцать лет назад, а только сейчас, в новой общественной атмосфере.