Эрнест Пепин: Танго ненависти

Потому что я любила тебя, старый сердцеед! Ты украл мою юность! Я любила! Черт подери, как я любила!

Это чувство рождалось постепенно (вначале я включила тебя в длинный список пустых болтунов, что зарятся лишь на женское тело), но когда любовь пришла, когда угнездилась внутри меня, все мое существо пело лишь о ней, как поет серенады гитара. Так началось мое неспешное падение в этот бездонный колодец, из которого сегодня мне поможет выбраться лишь ненависть. Я любила твою одежду, всегда безукоризненную, прекрасно подобранную, я так любила тебя, что мечтала стать мужчиной, чтобы слиться с твоим изображением, чтобы носить твои ботинки, не боясь выглядеть нелепо, чтобы почувствовать частичку тебя на своем теле… Я вдыхала твой запах, вдыхала повсюду, чтобы убедиться, что ни один посторонний аромат не оскверняет нашей любви. Я забыла о себе, я пренебрегала собой, я ненавидела себя за то, что могу дать тебе так мало. Я до сих пор слышу свои шаги, слышу, как я иду по мостовой уснувшего города, окутанная свежестью ночи, к твоему дому. Это шаги танцовщицы, шаги бегущей по воде. У меня не было ног, лишь два красных воздушных шара, которые несли меня в нетерпеливость твоих рук. Были они красными? Какого цвета бывает любовь? Я забыла… Ведь все это случилось так давно!

Наша первая ночь. Ты говорил, говорил, говорил, а меня, обезумевшую, мучил вопрос: «Боже мой! Как мне выставить его из моего дома?» Чтобы выскользнуть из этой ловушки, я пригласила тебя поужинать в ресторан у Центрального рынка, там всегда можно найти свободный столик, ведь большая часть заведений открыта до утра. Мы отправились в ночь, уже соединенные тайной невидимой нитью, и окунулись в гомон ресторана. Мы не замечали никого. Из шуток, смеха, тишины мы возводили собор наших будущих ночей любви. Уверенные в том, что они наступят, даже если мы не будем планировать, даже если мы не будем просить о них… В конце ужина, ощущая лишь опьянение ночи, я ответила «да», когда ты произнес: «Уже слишком поздно возвращаться домой, я живу так далеко…» Я открыла дверь квартиры с твердым намерением без страха встретить свою женскую судьбу. Она уже поджидала меня здесь, в этой плохо отапливаемой, плохо обставленной комнатушке, где я столько раз мечтала о мужчине, похожем на тебя. (Скорее, о мужчине, похожем на моего отца, ведь он был необыкновенным, несмотря на ветер, постоянно гулявший в его карманах. Единственный принц, которого я знала.) Судьба поджидала меня здесь, как ждет душа на кромке небес в надежде на новое воплощение. Она ждала с неотвратимым, непоколебимым терпением. Замешательство, неловкость. Ты разделся. Я нацепила ночную рубашку, первую попавшуюся под руку. Мы скользнули под одеяло и уснули рядом. Слишком взволнованные, слишком возбужденные, слишком уставшие, чтобы думать о чем-либо еще, кроме сна. Заря лишь посеребрила небо, когда пропел петух. Заря лишь посеребрила небо, когда я изменила своим убеждениям, предала, окунулась в запретную любовь. Что сказало «да» во мне? Кто сказал «да» во мне? Во всяком случае, я вообще не произнесла ни слова. Я почувствовала твой взгляд на моих ягодицах (ночная рубашка задралась во время сна). Я не пошевелилась. Ты протянул руку, медленно-медленно, осторожно, возможно, сам напуганный своей смелостью, протянул, чтобы погладить меня. Но тебе не хватило времени для прикосновения, потому что, лишь почувствовав жар твоих темных пальцев, я вскочила и кинулась к окну, дабы выплеснуть вон дикую панику. Я облокотилась на подоконник, пытаясь раствориться в серой дымке нарождающегося дня. Ты смотрел на меня, не зная, что делать. Нас разделяла небольшая дистанция и невообразимая пропасть молчания. Я обернулась посмотреть, что ты намерен делать. Ты улыбнулся, и эта улыбка разожгла пожар в моем теле. Я принадлежу к поколению женщин, которых забыли разминировать. Я не знаю как (и я предпочитаю не вспоминать), но мы превратились в единый столб пламени, в единый треск горящего тростника, в единый поток ливня, смывающего все на своем пути. И хотя мы находились во Франции в самый разгар зимы, мы явно слышали бешеную барабанную дробь летнего дождя по тростниковой кровле. Мы творили любовь. Любовь творила нас. Любовь в голубых тенях нового дня, но мы путешествовали в другом измерении, без времени, без направления, без пространства. Время глубины, прорыва всех мечтаний, падения метеоритов, время остановки дыхания в волшебном подводном царстве, где танцуют водоросли и морские коньки, где мелькают ленты света и роятся удивительные рыбы. Мы были еще живы? Что значила жизнь, когда мы горели вне всех жизней, вместе взятых, когда мы преодолевали границу за границей, чтобы добраться до начала времен.