Артур Дарра - Хранитель слёз

— Я… я не могу её бросить, как ты не понимаешь?.. — тихо выговорил Никита. — Она ведь там совершенно одна! Она так боится снега!..

— Дело не в этом. — Соня покачала головой, пристально глядя на Никиту сверкающими глазами. Она ослабила хватку, медленно опуская ладони на его щёки. — Дело в тебе. В том, как ты относишься к ней. Ты знаешь, что она нездорова, что она никогда не будет нормальной. Ты и сам понимаешь, что вам никогда не быть вместе. И ты… я видела, как ты смотришь на меня. Я не дура, чтобы не понимать такие вещи. И ты мне тоже нравишься. Но если ты сейчас уйдёшь за ней, то больше никогда не увидишь меня такой, какая я для тебя сегодня. Я никогда — слышишь?! — никогда ни с кем не была той, какой ты видел меня прошлым вечером. Никогда и ни с кем за всю свою грёбаную жизнь я не говорила так, как говорю этой ночью с тобой. Сегодня я единственный раз та, какая я есть на самом деле. Ты это и сам понимаешь, и поэтому я могу тебе признаться. Но я говорю тебе последний раз… — Соня ещё сосредоточенней заглянула в глаза Никиты. — Если ты сейчас уйдёшь за ней, больше ты меня такой никогда не увидишь. И больше я никогда тебе не откроюсь. Никогда не подпущу тебя. Никогда, Никита!

Голос Сони вычеканивал каждый слог с категоричной убедительностью и совершенным отсутствием сомнений. Искренность в её словах была на пределе.

Никита не шевелился. Он понял, что Соня не преувеличивает. И что прямо сейчас, в эту самую минуту в этой самой прихожей радикально и бесповоротно решалась так мучившая его дилемма.

Выскочивший в памяти Лизы кусочек детства не давал ей покоя. Точно неровно пришитая заплатка, оторвался он от одёжки и теперь торчал, словно вывалившийся наружу внутренний орган, и кровоточил неуправляемыми переживаниями. Увиденное этим поздним вечером так сильно задело девушку, что пробудило в ней, кажется, неизгладимую боль. Подняло с глубин потемневшие от времени погребённые воспоминания. Обожгло так, что даже теперь, в метель и мороз, она вначале совсем не чувствовала холода.

Раньше Лиза всегда думала, что это снег забрал её родителей. Что во всём виноват именно он. И она безумно боялась, что это может случиться и с ней. Но сегодня случилось невообразимое: впервые за долгие годы ей стало просто безразлично, что же с ней будет.

Одетая в одну лишь розовую залатанную ночнушку и босиком, она устало шагала по снегу. Метель сносила её, маленькую и исхудалую, нежно-бледная кожа немела, губы синели. Но ей казалось, что где-то совсем рядом — быть может, за тем или другим деревом — стоят её родители. Стоят и ждут, чтобы прижать к себе, согреть от всех невзгод. Ждут, чтобы снова стать с ней вместе…

Лиза мельком вспоминала о своём страхе, но… находясь в его царстве и уже пропитанная им до основания, всё равно шагала вперёд. Шагала, понимая, что повернуть назад она уже не может. Не сможет.

« Как они могли? Как могли оставить меня одну страшной холодной зимой дома?.. Я ведь была маленькой, такой маленькой и беззащитной! »

Девушка обхватила себя руками, но от холода это не спасало. Метель уже загнала ей под ночнушку свои режущие ветры. Страх снова постепенно начинал облеплять её, словно тысячи разъярённых пчёл.

Лиза экстренно представила, что сейчас она — в Гренландии. На ледяном острове, где люди совсем не боятся снега и морозов. Где люди тоже празднуют Новый год со своими семьями. Новый год…

Искренне любя этот праздник, Лиза никогда не могла прочувствовать всю его полноту из-за снега. Но теперь… кажется, он не так уж и страшен. Он просто где-то прячет её родителей. Быть может, он присматривает за ними? Может, бережёт их? Может, всё это время родители просто выжидали, что Лиза возьмёт и сама найдёт их? А она, глупая, боялась и не шла к ним навстречу?..

— Мама!.. Папа!.. Где вы? Дайте мне знак, умоляю!..

Свист режущего ветра, сдавливающая боль в горле и груди, еле приоткрывающиеся веки, тёмно-размытые силуэты деревьев и… больше ничего.

Лиза остановилась, пытаясь удержаться от желания рухнуть. Она понимала: если сейчас упадёт, больше уже не поднимется. Просто не хватит сил.

Сильно согнувшись, Лиза закрыла глаза.

Куда дальше?

Она в детстве не дошла до них, а сейчас… Она должна это сделать чего бы ей это ни стоило. Должна увидеть их. Своих родителей. Сейчас ей ничего больше не остаётся. Ничего, кроме как пройти путь до самого конца. И пусть он будет усыпан самым страшным, что только для неё может быть, — снежной бесконечностью, — но обратного пути нет.