Valery Frost - Заговор по душам. (Малоросский прованс.)

Очередной визг хрюши заставил напрячься седоков. Надо же было так выработать рефлекс за несколько часов ходу!

- Та шо ж ти робиш, скотиняка така мала! - ( сноска: Да, что ж ты делаешь, скотина малолетняя?) говорливая баба обнаружила диверсию - пацаненок мучил животину, заставляя поросенка выдавать противные звуки. - Тебе б за хв╕ст дьоргануть! Не да╓ш людЯм побалакать! Я ото тоб╕ вуха пообдираю! А нехай ото я мамке тво╖й скажу! Вона сама поотрива╓! - ( сноска: Тебя бы за хвост так подергать! Не даешь людям поговорить нормально! Я мамке твоей скажу - она тебе уши поотрывает! Сама!) орала тетка как резанная. - Казала я Гальц╕ - не зв'язуйся з циганом! Так н╓! Не послухала! И от диви. Шо оце щеня зинське творе, га? ( сноска: Говорила я Галке - не связывайся с цыганом! Теперь вон, расхлебывает!)

- Тьотю, та я н╕чого... воно саме... - ( сноска: Тётя, ╓то не я! Она сама!) пропищал разоблаченный проказник, держась за красное ухо.

- Ага, саме! Шо, само зад п╕дставило та хв╕ст в руку сунуло? Ти диви яке порося вумне и нагле, га! ( сноска: Ага, конечно, сама! Ты смотри, какая свинья умная: сама хвост в руку тебе вложила!)

Перепалка продолжалась долго. Усидчивые и наученные пассажиры не влезали. Вера, ставшая совсем недавно свидетелем похожей ссоры на рынке, благоразумно молчала. Прикрыла глаза и притворилась спящей.

Спать помешала дурнота, подступившая очень не кстати. Затуманила голову, отогнала мысли.

- Эй, извоз! Стой, барышне нехороше! - донеслось до Епанчиной, и телега резко стала, качнув расслабленное тело пассажирки так, что Вера чуть не выпала из телеги.

В шестичасовой прогулке к морю остановок предусмотрено не было, но короткому перерыву были рады все. Вслед за буквально вывалившейся на дорогу Верой, первым "корабль степей" попытался покинуть розовобокий пассажир с пятачком.

- Куди з╕брався, хрюндель? - ( сноска: Куда собрался, хрюндель?) торгашка со сноровкой ковбоя забросила на толстую шею скотинки петлю и еще более ловко пригвоздила к месту нацелившегося на выход племянника. И к кому обращалась "хрюндель"?

Постояв некоторое время и уверившись, что земля больше не уходит из-под ног, Вера потянулась за подаренной тетей Машей фляжкой. Кто-то из ухажеров оставил на память.

Вода освежила. Но еще больше пришелся по вкусу соленый ветер. Море было совсем рядом.

Это и придало сил. С загоревшимися глазами Епанчина вновь полезла в пассажирский тарантас.

Остаток дороги провели в относительной тишине.

На подъезде к Порту гужевых повозок, груженных мешками и ящиками, стало встречаться намного больше. К запаху моря стал примешиваться аромат разгоряченной степным солнцем смолы, к визгу поросенка - блеяние коз и овец. Все меньшие площади полей оставались свободными - стада крупного и мелкого рогатого скота заполняли пространства.

В какой-то момент извозчик громко выругался и замедлил ход. Повозка накренилась, съезжая с дороги. Вера схватилась за поручни, нечаянно соприкоснувшись пальцами с сидящим рядом коммивояжером - тот резко отдернул руку и засыпал соседку извинениями. Монашки принялись истово освящать себя крестным знамением. Конечно же, именно махание перстами окрылит послушниц, аки ангелов, и вознесет над мирской суетой!

К ругани возницы присоединилась и торгашка. В два голоса они давали советы пострадавшим на дороге. Оказывается, пассажирский омнибус не просто так уходил с дороги. Разбитые бочки и перевернутая грузовая телега перекрывали путь. Вокруг нее беспокойно сновали люди, распрягали лошадей, кричали друг на друга. Судя по характерному запаху - пострадал чей-то винный подвал.

- Ти глянь, га! Та шо ж ти ту бочку тяга╓ш як д╕вку, га? Коняку сначала освободи, пентюх! ( сноска: Да ты ж посмотри! Брось бочку! Не тягай ее, это ж не девка! Коня освободи!)

- А чия ж гамула, га? Тхне так наче з мух гнали и насмерть задихнесся! ( сноска: Чья бодяга?! Воняет так, словно из дохлых мух брага!)

- Та Скадовських. И н╕чого не тхне... ( сноска: Производство Скадовских! И нифига не воняет...)

- Ага, ага.. от т╕льки нею забори красить можна... ( сноска: Ну, конечно, бодяга для заборов!)

- Та шо ж ти стида╓сся, як ╓врейська Соня в четвертий раз замужем, га? ( сноска: А чего краснеешь, как барышня на выданье?)

Вера тихо смеялась, пряча улыбку в кулачок. Старшая из монахинь не прекращала креститься и злобно поглядывала в сторону нецензурно выражающегося ямщика.