Александр Андрианов - Четвертая власть

Соловьев так и не смог заставить себя сосредоточиться на работе. Мысли совсем другого свойства навязчиво преследовали его и наполняли душу каким–то детским задором и предвкушением. Он мерил шагами свой кабинет, иногда останавливался и потирал руки, а затем сжимал кулаки и прикусывал нижнюю губу. Заметь его кто–то в этот момент — он бы решил, что Александр сошел с ума… Лишь навязчивый телефонный звонок вывел его из блаженного состояния и заставил вернуться из мира грез в мир реальный. Встряхнув головой, шеф отдела новостей снял трубку.

— Здравствуй, Саша. Это Анатолий Красницкий.

— Добрый вечер!

— Вот что, Саша. Есть один смутьян, по которому в завтрашнем выпуске надо бы очень серьезно пройтись. Думаю, ты понимаешь, о чем я.

— Хорошо, конечно. А кто он такой?

— Некий священник, отец Димитрий. Его координаты мои ребята тебе по факсу пришлют. А также краткую информацию, чтобы ты подумал, как его лучше свалить.

— Но дело в том, что я, кажется, знаю этого священника…

— Прекрасно. Значит, тебе будет еще легче выполнить мое поручение.

— Постойте, но он достойный человек. Я просто не вижу смысла…

— Зато я вижу! — закричал Красницкий. — Мне звонили очень серьезные люди, поэтому даже не вздумай перечить! С этим не шутят!

— Но в чем он виноват?

— Да какая разница? Он перешел дорожку важным шишкам. Завтра все выпуски новостей выйдут с подобными сюжетами и газеты тоже. Его будут валить по полной программе, чтоб не отмылся. Понимаешь, по полной программе!

— Я…я не могу…

— Саша, что ты треплешь мне нервы? А я ведь подготовил для тебя сюрприз.

— Какой сюрприз?…

— У тебя же завтра годовщина свадьбы, забыл?

— Да…Как–то вылетело из головы.

— Плохо. А вот я помню. Сегодня звонил твоей жене и пообещал, что в честь такого события вы получите бесплатные путевки в Париж на двоих. Будете жить в самом лучшем отеле и ужинать в самых лучших ресторанах. Все оплачено. Даша очень обрадовалась!

— Но…

— Не мямли. Короче, после того, как материал выйдет в эфир, ты вместе со своей любимой супругой окажешься в Париже. Но не разочаровывай меня. Если не сделаешь то, о чем я тебе сказал, можешь распрощаться не только с Францией, но и с работой. Ты понял?

— Понял…

— Вот и прекрасно. Давай, чтоб в завтрашнем выпуске все было. Пока!

Соловьев в растерянности положил трубку и схватился руками за голову. «Так вот почему она позвонила первой, — подумал он. — Вот почему была такой нежной и ласковой… Париж. Она всегда мечтала там побывать…Будь проклят этот Париж! Будь прокляты все эти серьезные люди! Почему? Почему именно отец Димитрий? Кто угодно, но только не он… Как я могу взяться за такой сюжет? Как я могу очернить этого человека?… За что? За что они не оставили мне выбора? Что за поганая жизнь! Что за мир вокруг! Проклятье!

— Простите, можно войти? — спросила секретарша, открывая дверь кабинета.

— Нет! — закричал Соловьев. — Убирайся прочь!

— Конечно, — испуганно пролепетала Ленка и скрылась в мгновение ока.

Соловьев закурил, стряхивая пепел прямо на ковер. Он был в смятении. Не знал, что делать и как поступить. Лишиться Парижа было не так страшно — туда можно будет поехать и в другой раз. Конечно, Даша устроит скандал, но он к ним уже привык и как–нибудь перетерпит. Но работа… По сути, он не умел ничего, кроме того, чем занимался сейчас. Но шеф отдела новостей — профессия совсем не востребованная, у каждого канала на этот пост метят десятки сотрудников и пробиться в их число непросто. Но даже если получится, что это даст? Заново устанавливать контакты с журналистами, подстраиваться под новую администрацию… А что делать с «джинсой»? Здесь Соловьев имел откаты с каждой подобной съемки, что позволяло ему не задумываться о завтрашнем дне и исполнять все Дашкины капризы. А как оно сложится на новом месте? И вообще, достанется ли ему новое место? В этом Соловьев сильно сомневался.

А как он проживет без Даши? Ее образ в розовом пеньюаре не выходил из головы. Такая грациозная, красивая, страстная, она выйдет встречать его в своем волнующем шелковом белье … Ее упругая грудь, ее волосы… Ее белая кожа… Все это исчезнет. Исчезнет навсегда и никогда не вернется… Он никогда не сможет обладать ею, не будет слышать ее криков, ее надрывного стона, от которого дребезжат стекла и воют собаки… Она не будет покрывать его тело детским маслицем и ласкать его, как дикая кошка ласкает своего самца. Она уйдет. К тому, кто сможет обеспечить ей достойную жизнь, кто будет исполнять все ее прихоти. Она будет выходить без трусиков для другого и срывать с ее плеч манящий розовый пеньюарчик будут уже чьи–то другие руки. Чужие. Не его…